Через три недели она обратилась к новой женщине. Тихо и мягко она произнесла: «Я чувствовала то же самое. Но что хорошего в том, чтобы, потеряв мужа, потерять еще и сына? На прошлых выходных я говорила с сыном. (Именно это ей постоянно советовала вся группа.) Я его не обвиняла, но сказала, что каждый день думаю только о том, что было бы лучше, если бы операции не было. Сын сказал, что думает о том же, и что хотя он знает, что единственный шанс отца был именно в операции, он все равно не может себя простить. Я не знала, что он это чувствует. Мы так доверительно поговорили…» Она обняла другую вдову и сказала: «Тебе больше нужен сын, чем объект для обвинений». В бихевиористской психологии это называется «негативной моделью», и поверьте, стоит только оглядеться, как вы найдете достаточно таких моделей.
Тем не менее, когда дело доходит до обвинений, вдовы предпочитают винить себя, а не других. Почему–то в глубине души им кажется, что они на самом деле всемогущи, и поэтому должны были все предвидеть и предотвратить. Они ругают себя и упрекают себя: «Он слишком тяжело работал (и все для меня)», «Я должна была заставить его пойти к врачу», «Я должна была знать», и так далее, и так далее. Я должна была, я могла бы. Моя вина, моя тяжкая вина. Попытки поменять местами куски мозаики, чтобы получить другую, более симпатичную картинку. Тщетно.
Вдовы, которые любят логику, часто спрашивают: «Ну как же я могу сердиться на Бога?» и «Я же не могу сердиться на мужа за то, что он умер!» Вместо этого они предпочитают чувствовать себя виноватыми, обиженными, оставленными и набрасываться с местью на истинных или воображаемых виновников. Вероятно, чтобы быстро избавиться от чувства гнева, удобней накричать на служащего заправки или продавца в магазине. Но если говорить о долгосрочной пользе, то гораздо выгодней признать гнев за то, что он есть, а затем признать, где он есть.
Сначала нужно разобраться с «что». Самая здоровая и нормальная вдова — это та, которая говорит, что она зла на весь свет и хотела бы лично запинать ногами того, кто во всем виноват. Она признает, что вспыхивает от ненависти, когда видит милые пожилые пары. Она сознает, что постоянно думает о том, сколько совершенно мерзких и бесполезных мужчин почему–то продолжают жить. Она хочет наорать на тех, кто приглашает ее на вечеринки, на тех, кто не приглашает, на тех, кто говорит, как она хорошо выглядит, и в особенности на тех, кто не смотрит в глаза, а помощь предлагает только потому, что так положено. Она зла, она иррациональна, и она это знает. И ей всегда странно осознавать, что у других вдов есть такие же мысли и чувства — та же зависть, та же ненависть, и что она не одна такая злая.
Я вспоминаю одну женщину, которая на встрече группы рассказала, как ее беспокоят ее эмоции. Ее муж занимал не последнюю должность в спортивном клубе, и теперь ему все еще продолжают звонить по клубным делам — те, кто не знает, что он мертв. Тихая, застенчивая женщина вначале спокойно объясняла, в чем дело. Но звонки продолжались, и ответы вдовы становились все более злыми и сердитыми. И наконец однажды она не выдержала и сообщила звонившему название кладбища, добавив: «Если он вам нужен, ищите его там!» Вдова до сих пор не могла прийти в себя от собственного поступка. Она умоляюще посмотрела на окружающих. Но вместо отповеди она услышала:
— А я говорю — «Достали!» и вешаю трубку. Я в жизни так с людьми не разговаривала! Ничего, не надо себя ругать.
— Скажи — «Очень жаль, но он умер». После такого они чувствуют себя отвратительно.
— «Он умер. Я его вдова». Скажи это очень тихо, со слезами в голосе. Это действует.
Последнее высказывание на эту тему было коротким, но, вероятно, самым полезным: «Просто скажи: «Его нет, и я не могу сказать, когда он вернется». Ты все еще будешь сердиться, но когда повесишь трубку, то не будешь плакать, а сможешь посмеяться».
Никто не предложил прятать свой гнев за стандартными вежливыми фразами. Все понимали, что ее боль и гнев переплетены так, что их не разделить. Желание ударить живого человека вполне можно понять и, уж поверьте мне, можно простить. Продавец в супермаркете, который привычно говорит: «День добрый», служащий на заправке, который предлагает: «Давайте я лучше объясню это вашему мужу», и все–все окружающие, которые ведут себя так, словно ничего не изменилось — это невыносимо для того, чей мир рухнул. Одна женщина, которую остановили за проезд на красный свет, закричала на полицейского: «А тебе бы хотелось, чтобы твою жену оштрафовали, когда ее муж только что умер?!»