Не знаю даже, чего я ожидала там найти, но содержимое шкафа оказалось таким же незатейливым, как и всё в доме: несколько тёмных костюмов, несколько белых рубашек, пара свитеров, кардиганов; галстуки, обувь и пара шляп. Я протянула руку к одному из костюмов, слегка погладив шерстяную ткань, и поднесла рукав к носу, надеясь поймать знакомый отголосок сигаретного дыма, который всегда оставался на его униформе, как бы хорошо его горничная её не отчищала. Этот костюм пах шерстью и едва заметно одеколоном, и больше ничем. Я сдвинула брови, снова усомнившись в том, что дом и вправду принадлежал моему Эрнсту. Он жить не мог без своих сигарет, и первым делом выкурил бы одну, едва оказавшись на свободе. Но ничего другого, как ждать, мне не оставалось, и я, вздохнув, направилась обратно вниз.
Эпилог
Говорят, время — относительное понятие. Когда ты хочешь остановить мгновение, драгоценные минуты проскальзывают сквозь пальцы, как песок; когда же ты ждёшь чего-то и желаешь ускорить наступление заветного события, время будет безжалостно тянуться, издеваясь над твоей беспомощностью. Я не могла больше смотреть на часы на стене, чьи стрелки двигались как казалось с нарочитой нерасторопностью. У меня уже начало сводить запястья от нервно сцепленных на коленях рук, и занемели пальцы от бесконечного постукивания носком туфли по ковру. Время здесь будто и вовсе остановилось, как в той сюрреалистичной сказке, где девочка провалилась в кроличью нору, и вечер, казалось, никогда не наступит. И вот наконец я услышала характерный шорох гравия под колёсами подъезжающей машины, и звук заглушаемого мотора.
Я сидела не шевелясь, и пока не видела вошедшего человека, который открыл дверь своим ключом и бросил связку на столик для почты в прихожей. Я замерла, прислушиваясь к шуршанию бумаги, пока он просматривал почту, что Оливия разложила для него перед уходом; но, когда ожидание превратилось в невыносимую пытку, я вскочила на ноги, в своей нервной неловкости задев коленом кофейный столик. Чашка с недопитым кофе и кувшинчик для сливок протестующе звякнули на серебряном подносе, и я снова замерла, вместе с незнакомцем в холле.
Неслушающимися руками расправив платье, я двинулась к коридору, различая теперь и его приближающиеся шаги. Мы едва не столкнулись на углу, он и я, и сердце моё остановилось в груди на секунду, пока я пыталась заставить себя поверить моим застланным слезами глазам, что стояла я в каких-то сантиметрах от моего Эрнста, живого и самого что ни на есть настоящего. А затем он ухмыльнулся мне, той характерной ухмылкой из прошлой жизни, которую я почти забыла, и стиснул меня в объятиях с такой нечеловеческой силой, что я смеялась, задыхаясь от счастья и ощущения таких родных рук.
Мы ни слова друг другу не сказали; он просто взял моё лицо в ладони, долго смотрел мне в глаза, а потом поцеловал, жадно и с силой, как я и ожидала от него после стольких лет, проведённых в разлуке. Я и сама вцепилась в него, не в силах отпустить ни на секунду, и несколько минут мы так и провели в прихожей, ненасытно целуя друг друга, пока он не поднял меня на руки и не отнёс наверх.
Мы сразу же смяли аккуратно застеленное покрывало, как только упали поверх кровати, я — смеясь и стараясь не задохнуться под весом его тела. Он снова вернул себе свою прежнюю форму, превратившись из уставшего, измученного узника в того устрашающего лидера австрийских СС, каким я его впервые встретила.
Времени на то, чтобы раздеть меня или сбросить свою одежду он решил не тратить, скинув только тесный пиджак, и меньше чем через минуту мы занимались любовью, будто завтра никогда уже не наступит. Обнимая его ногами и растворяясь в его поцелуях, я всё в тот момент для себя решила: что никогда больше его не оставлю, что останусь с ним до самого конца, как его любовница или вашингтонская жена — до статуса мне дела, откровенно говоря, никакого больше не было. Он наконец оторвался от моих губ и долго и серьёзно смотрел на меня, прежде чем заявить тоном, не терпящим возражений:
— Никогда тебя не отпущу, слышишь? Никогда. Запру тебя здесь, если придётся, к кровати привяжу, но никогда больше не отпущу тебя, ни на секунду.