Я смогла поспать всего два часа, удрала от детей, едва покормив Гришу, под глазами обозначились синяки, венки полопались, в ушах шумело, а вечером мне предстояло ехать на вечер к Аксентьевой. Недосып, адреналин и жажда деятельности сказались, и выглядела я странно, и странно вела себя.
— Прошу, милостивая государыня, — возвестил лакей, и я как ошпаренная подхватила ридикюль и понеслась мимо обалдевшего холуя в уже знакомый мне кабинет.
Князя не было. Я выругалась себе под нос, обстоятельно изучила книги на полках — все историческое и религиозное, стоит огромных денег. Открылась дверь, я унюхала несвежий парфюм и влепила себе подзатыльник, ибо какая Вера Апраксина ни стала мужичка, в нее должны сызмальства вбить — приседать, а не нагибаться, расставив ноги и оттопырив роскошную филейную часть.
— Что-то стряслось, Вера Андреевна? — проговорил князь, отмаргиваясь. Он был сильно спросонья, в халате, и я вспомнила, что в обычае этих времен принимать неофициальных гостей за утренним туалетом. — На вас лица нет.
— Угу, да, — пробормотала я, одернула юбку и без приглашения села. Князь Вышеградский меня смутил, в голове и без него пошаливало.
Лощеный блистательный аристократ никуда не делся, но теперь это был невыспавшийся, умотанный на балах, молодой еще и очень интересный мужчина. В моем времени смотрели уже не на то, что для всех, а на то, что предназначено для тебя… Легкая небритость, вымученная улыбка, и мне расхотелось быть стервой.
— Простите, что я так внезапна, князь, — я приложила ладони к вспыхнувшим щекам. — Князь Вершков, о чем вам говорит это имя?
— Вершков? — переспросил князь, тряхнул головой, прошел и сел напротив меня за стол. Мы так-то вдвоем оба лучше, у князя глаза еще покраснее моих.
— Я знаю, что он сватался к вашей сестре, что вы ему отказали, но я знаю недостаточно, поэтому и пришла. У вас есть письмо или, может, записка, или альбом, в котором он что-то писал своей рукой? У вас или у вашей сестры?
Насколько я представляла, Вершков должен был хоть где-то оставить автограф, но Вышеградский молча помотал головой. Он хотел спать, я тоже была уставшей и потому не собиралась его щадить.
— Я не отниму у вас много времени, князь. Расскажите, и я уеду, у меня много дел. Но я не сделаю отсюда ни шага, пока не узнаю все об этом человеке.
В дверь постучали, князь, не поворачивая головы, позволил войти, усатый Казимир расставил перед нами скудный завтрак, но меня устраивала и чашка крепкого чая. Дверь за Казимиром закрылась, князь, глядя на меня из-под полуприкрытых век, произнес:
— Вы знаете о Вершкове больше, чем я, Вера Андреевна. Григорий познакомился с ним в вашей губернии… От него я и слышал, что Вершков сватался к вам еще до того, как стал князем, и получил отказ от ваших родителей… закономерный, но полагаю, что и князь довольствовался бы отказом.
Я, обмочив губы в чае и зашипев — лютый кипяток! — кивнула, потом поморщилась, потом вздохнула. На тот момент, вероятно, отказали бы и Вершкову-князю, мать без всякий сомнений расширила горизонты поиска женихов аж до столицы, Вера спутала ей все карты, вот только как?
— Закономерный, князь. Мои родители видели для меня партию несколько лучше, чем незаконнорожденный сын, князь он или не князь.
— Они согласились на ваш брак с Григорием, — чуть помолчав, заметил Вышеградский. — Григорий признался после, что у них не было выхода, простите, Вера Андреевна, вы сами просили меня об откровенности.
Так вот что взбесило мать, хмыкнула я и не стала скрывать ухмылку от князя: Вера пренебрегла девичьей честью, наверное, специально, чтобы родители волей-неволей выдали дочь за совратившего ее негодяя. Однако Вера была не так и глупа, или это была не ее многоходовочка, а подлеца-кавалера.
— А Вершков?
— К моей сестре он сватался, уже став князем. Естественно, я отказал. Наш род неподходящ для мезальянса.
Не упрекнуть Вышеградского после того, как мои полунищие родители рассуждали точно так же. У Вышеградских галерея почтенных предков, накопленный за сотни лет капитал, заслуги перед короной, у Ворониных ни шиша, но планка была выставлена, раз Веру выдали за ничтожество исключительно после того, как она ему отдала «самое дорогое». Ха-ха, предсказуемо, лишь бы в итоге не родились «байстрюки».
— А ваша сестра? Она как восприняла и сватовство, и ваш отказ?
— Она была фраппирована, — князь отставил пустую чашку, протянул руку к звонку, и я как-то случайно и без намерения остановила его коротким прикосновением. Фраппирован оказался князь, я обругала себя за несдержанность. Князь не милейшие мои купцы, как бы ни нравилось мне общество торгового и мастерового сословия, среди аристократии надо держать в узде свой вольный нрав. — Свет оценил сватовство Вершкова неоднозначно, кто-то считал, что таким образом он наносит мне оскорбление, но поводов думать, что намеренно, ни у кого не нашлось. Что до моей сестры, она, конечно, нашла это дерзостью с его стороны.
Поэтому мелкая дрянь и заткнулась, приняв на свой счет то, что я никак не имела в виду. Пошлая сделка, договоренности, деньги… но хорошо, что этого не слышал сам Вышеградский. Княжна вряд ли выплакалась ему в жилетку, сидит, пережевывает в одиночестве нанесенный мной подлый удар.
Лукея сказала, что Вершков князь так себе — и теперь смысл ее слов понятен, но она же добавила, что партия он богатая, а Вышеградскому не угодил. Но дворовая баба могла подразумевать что угодно, мне требовалась конкретика, потому что я устала жить среди полумер, полуслов и полунамерений.
— Григорий рассказывал про сватовство, — я уставилась в потолок, словно припоминая, — он был о Вершкове нелестного мнения, может быть, это мнение — следствие соперничества из-за меня… Но Вершков все же богат и титулован, я бедна и простая дворянка, мне сложно понять ваши помыслы, князь.
Неплохо у меня язык подвешен, когда мне нужно уболтать человека из наивысшего общества, но даже гордость не повод сидеть с настолько самодовольным лицом, Вера, держи марку. Князь, воспользовавшись шансом, вызвал слугу, и тот, шевеля усами, налил еще чаю. Я сжала кулаки — твое сиятельство, у меня не лопнет по швам гордость тебе плеснуть, и дело не в шовинизме, но если ты не умеешь завязывать себе штаны, попроси хоть кого, у кого руки растут из нужного места!
Усатый Казимир меня злил. Возможно, я смертельно устала и каждого лишнего человека тянуло удавить. Казимир, не подозревая за мной никакого коварства, скрылся, Вышеградский перевел утомленный взгляд на меня.
— Покойный Вершков мог передать титул племяннику, а предпочел внебрачного сына — предполагаю, племянник сам отказался, поскольку долги Вершкова много больше, чем долги Григория. Имение заложено несколько раз, сумма залога давно превысила стоимость, если я верно помню, к осени имение вернется в казну… если ничего не изменится.
Моих поверхностных знаний истории государства и права, а также местной истории, не хватало. Даже с учетом того, что здесь общество развивалось иначе, в том числе из-за отсутствия войн, революций, восстаний и цареубийств, и многое было реализовано проще, чем в знакомой мне хоть кое-как истории моего мира, я не понимала, о чем он говорит.
— Дед Вершкова получил титул за заслуги перед империей, имение как обеспечение титула выделено из казенных земель, крестьяне тоже казенные, — объяснил князь, видя мое замешательство. — Нынешний князь Вершков лишится не только денег, но и титула. Брак с кем-то вроде моей сестры мог спасти положение.
Что же, в этом есть свой резон, и я посочувствовала Вершкову. Не особо, без души, но я не хотела бы оказаться на его месте. Но зачем ему я, зачем ему двор, не может же он хвататься за соломинку в лице изгнанной с позором нищей вдовы, или я чего-то не знаю.