Когда вошел Жанте, инспектор Горд стоял у стола и беседовал с дамой в черном шелковом платье с посеребренными волосами.
— Идите сюда, Жанте… Чтобы выиграть время, я попросил моего коллегу позвонить вам… Я был дома, когда мне сообщили…
— Это она?
— Думаю, да.
На голове у него, как всегда, была шляпа, во рту — обычная трубка, но в выражении лица, в глазах, пристально смотревших на Жанте, было что-то новое: казалось, он чего-то не понимает.
Черная решетка лифта захлопнулась за ними, они плавно поднялись на пятый этаж, где на площадке и в коридоре трое или четверо мужчин и две горничные в полосатых блузах молча смотрели друг на друга.
— Сорок четвертый… — тихо подсказал ему инспектор.
Гостиница была невелика, но вся ее атмосфера показалась Жанте изысканной, исполненной уюта. Номера на белых дверях были медные или бронзовые, и здесь тоже лежал красный ковер, стояли комнатные растения.
— Полицейский комиссар этого округа прибыл уже давно.
Горд остановился.
— Я разослал уведомления по всем округам и просил известить меня… К сожалению, это не было сделано сразу… Судебно-медицинский эксперт уже ушел…
Он взглянул на своего спутника, как бы желая убедиться, что тот сможет выдержать ожидающее его потрясение. Прежде чем отворить дверь, он и сам отер пот, снял шляпу.
— Мужайтесь!.. Зрелище не из приятных…
Из-за сильного запаха пришлось распахнуть все окна. Но во избежание любопытных взглядов людей, живших напротив, ставни были опущены и пропускали лишь тоненькие полоски света. Под потолком горела люстра. Сильное дезинфицирующее средство было разбрызгано вокруг.
Первое, что увидел Жанте, было отражение кровати в большом зеркале, и таким образом на секунду зрелище показалось ему каким-то нереальным, словно на нечетком фотографическом снимке. Когда же он, наконец, медленно повернулся к широкой кровати, то застыл без движения, без звука.
Он увидел незнакомое белое платье, ноги, обутые в новые, очень изящные туфли, руки какого-то неописуемого цвета с темно-синими ногтями, а в руках — букет увядших роз. Другие цветы были разбросаны по постели, словно мимо нее проходило торжественное шествие, и кое-где облетевшие лепестки, слипшись, лежали целой кипой.
Ему хотелось сказать:
— Это не она…
Не сказать, а выкрикнуть и убежать, размахивая от радости руками. Но, увы, полицейский комиссар поднял полотенце, закрывавшее лицо, и Жанте замер, глядя на Жанну. Это была она — открытые глаза, волосы, разделенные пробором и лежащие по обе стороны подушки, — Жанна, вся вздувшаяся, с губами, подбородком, залитыми густой темной жидкостью.
— Идемте…
Кто-то взял его за руку. Кто-то вел его. Он заметил на лестничной площадке носилки, какой-то грубый мешок. Лифт спускался. В холле зеленые растения задевали его по пути. Они вышли на улицу, на солнце — Горд и он — и Горд, все еще державший его за локоть, толкнул его в темный маленький бар.
— Два коньяка!
Жанте выпил свой стакан.
— Еще?
Он отрицательно покачал головой.
— Гарсон, еще один — для меня.
Горд выпил, расплатился, повел своего спутника к черной машине.
— Они отдали эту машину в мое распоряжение до двенадцати… Воспользуемся ею… У меня в кабинете будет лучше…
За всю дорогу он не задал ни одного вопроса, все время курил и то и дело менял положение своих толстых ног.
Они не стали проходить по комнате с длинным барьером, где виделись в предыдущий раз. Инспектор повел его по пыльной лестнице, они прошли через комнату, где работало несколько человек без пиджаков, и открыл какую-то дверь.
— Садитесь. Я предупредил вас, что зрелище будет не из приятных. Она не подумала о том, что цветы ускорят разложение. Женщины никогда не думают о подобных вещах. Но вы все же узнали ее?
Жанте не подходил близко к кровати, он позволил увести себя, не успев даже молча проститься, — так тяжело было ему видеть это распухшее лицо на подушке.
— Как вы себя чувствуете?
— Не знаю.
— Сказать, чтобы принесли вина?
— Нет, спасибо.
Он еще мог сказать «спасибо», и сам мысленно отметил это.
— Вы рассердились на меня в тот вечер?
— За что?
— За то, что я вам сказал.
— Она умерла.
— А вы знаете, как?
Он покачал головой.
— Она приняла содержимое целого тюбика снотворного. Тюбик нашли потом в ванной комнате, а в стакане на ночном столике — несколько капель очень крепкого раствора.