- Очень тактичное предложение, правда, Элли?
Мне так не показалось. В ресторане останутся только стоячие места, потому что вся гостиница сбежится на нас смотреть. Если бы Бен знал по себе, что такое быть толстым, он бы с гораздо большим смятением отнесся к разломанной мебели.
- Ненаглядная, - прошипел он мне в ухо, - это же номер для новобрачных. Остальные гости просто позеленеют от зависти!
В девять часов мы сидели в ресторане, выставленные на всеобщее обозрение между двумя греческими колоннами под бриллиантовым блеском люстр. Даже укрывшись за салфеткой, я точно знала, что все на нас глазеют. Бен же вовсе не собирался прятать голову в песок. Он громко заказывал по-французски из чисто английского меню. Официант с черной, словно нагуталиненной, головой испарился на кухню за кашей для Бена и яйцом всмятку для меня.
Откинувшись на стуле, Бен постучал по столу чайной ложечкой.
- Элли, солнышко, разве обязательно было поднимать такой шум ради того, чтобы тебе принесли маленькое яичко? Я подумал, ты еще попросишь беднягу взвесить его.
Я вынырнула из-за салфетки.
- Для меня это важно. Калории счет любят...
- Дорогая, тебе не кажется, что ты ступила на путь фанатизма? Дни напролет ты копаешься в диетических страничках модных журналов, прикидывая, от чего бы еще отказаться за завтраком или ужином.
- Не преувеличивай, - я безмятежно улыбнулась, памятуя о зеваках. - Но враг не дремлет, нужно быть начеку.
- И как ты собираешься победить его? Сведя количество калорий к нулю?
- Отрешенностью. Я не смотрю на то, что ем, не думаю о еде. Запахи все еще меня дразнят, но я над этим работаю. Разве ты мною не гордишься, любимый?
Бен улыбнулся, но как-то вяло.
- Разумеется, горжусь, но мужчина вправе надеяться, что жена разделит интерес мужа к любимому делу. А еда для меня больше чем работа, это смысл моей жизни...после тебя, конечно, - добавил он, поймав мой взгляд. Кстати, Элли, насчет "Абигайль". Учитывая весь ремонт, вряд ли мы откроемся раньше мая. Оно и к лучшему: ты сможешь продумать интерьер во всех деталях, выбрать мебель, ковры, обои. А я займусь переговорами с подрядчиком и буду командовать строителями. Ты же знаешь, они гораздо охотнее выполняют приказы мужчин.
Я едва не спросила, даст ли он шанс фирме "Мак-Тяп и Мак-Ляп, ремонт и строительство" предложить свои услуги, но вспомнила мудрые слова из четвертой главы "Как воспитать мужчину своей мечты": "Мужчина - это железо, которое надо ковать, только когда оно горячо". Бен продолжал говорить про открытие "Абигайль", как мы устроим торжественный праздник, где гвоздем программы станут крохотные закусочные тартинки вокруг фонтана с шампанским.
Возле стола материализовался официант. Черт побери! Это яйцо в диаметре никак не меньше десяти сантиметров!
Бен внимательно изучал свою тарелку.
- Эта каша выглядит какой-то... влажной.
- Мне кажется, сэр, в каше должна наличествовать влага, - надулся официант.
Бен поднес ложку к носу и понюхал.
- А бельевой крахмал для густоты тоже должен в ней наличествовать? осведомился он.
- Может быть, сэр, вы желаете пройти вместе со мной на кухню и научить нашего шеф-повара, которого мы с трудом переманили из Виндзорского замка, как готовить "la cacha"?
Я скорчилась на стуле. Люди обвивались вокруг колонн, приставляли ладони к ушам - лишь бы ничего не упустить. Конечно, Бен сейчас извинится и скажет официанту, что пошутил... Как же! Вместо этого мой ненаглядный похлопал меня по руке, пробормотал что-то насчет профессиональной этики и проследовал за официантом через вращающиеся двери на кухню. Мне осталось скручивать салфетку в жгут и натянуто улыбаться яйцу всмятку. Значит, это и называется "На Следующее Утро"?
Я простила Бену, как и полагается жене. Я всегда верила, что брак это как крещение. Венчание смывает все грешное с наших отношений. Бен был замечательным женихом. Он будет образцовым мужем. Никакого чтения за едой, никаких монологов насчет достоинств пирога с заварным кремом. Ожидая его возвращения, я мысленно поправила себя: конечно, какие-то недостатки у Бена останутся, но они начнут мне нравиться. Я снова натянула улыбку на физиономию и принялась помешивать кофе: раз, другой... шестьдесят восьмой, шестьдесят девятый...
Когда мы с Беном воссоединились, вопрос с его родителями по-прежнему висел в воздухе. Мы решили в тот же день вернуться в Мерлин-корт. Я не возражала, потому что чувствовала, как этот дом зовет нас, скучает без нас. Наверняка Доркас и Джонас уже поставили чайник на огонь... Но все надо делать по порядку. Мы оставили багаж в "Постоялом дворе" и поехали в Тоттенхэм на автобусе. На остановке мы вышли следом за девицей на рахитичных каблуках, в одной руке сигарета, в другой - годовалый малыш и прогулочная коляска. Меня снова кольнула тревога за свекровь.
Когда в семьдесят лет разваливается твоя семья, что может быть хуже?! Лучше уж овдоветь... Эта женщина родила Бена, купала его, когда он был маленьким, подтягивала ему штанишки и уж наверняка не отвешивала такие затрещины, какой наградила свое чадо эта никотиновая мамаша. Я повернулась, чтобы облить ее презрением, ступила мимо подножки и потеряла туфлю. Бен поймал несносную обувь и, словно сказочный принц, склонился над моей ногой, но оказалось, что каблук свернут. Пока муж прилаживал каблук, я изображала фламинго, а мимо нас спешили люди, опустив головы навстречу порывистому ветру с брызгами дождя.
- Почти готово! - Бен вбил каблук.
Отпрыгнув с пути очередного пешехода, я заметила, что какой-то мужчина прислонился к закопченной кирпичной стене "Овощей и Фруктов Хаскелла". На вид - лет тридцать, волосы длинные, шеи почти нет, лицо все в прыщах. Подняв воротник плаща, он увлеченно ковырял мизинцем в зубах. Самое противное, что его глаза так и сверлили меня. Мне стало еще противнее, когда я его узнала - если на платформе Читтертон-Феллс был не он, то его брат-близнец. Я собиралась обратить на него внимание Бена, но он уже протягивал мне туфельку. И тут на нас налетела какая-то женщина.
- Ах, прошу прощения, дорогуши!
Высокая, с торчащими сосульками волосами, словно она поленилась смыть с них краску, в туго обтягивающих джинсах и нежно-розовом свитере. В руках она почему-то держала кастрюлю. На лице - то ли смущение, то ли любопытство...
- Ба-а! Миссис Клюке! - процедил Бен. - Следите, чтобы Папуля вовремя обедал?
Человек в Плаще исчез.
Глава X
- Высокая женщина, говорите? - Гиацинта отложила блокнот. Бесцеремонная, но добродушная, как мне представляется. Из тех, что предлагают помыть по дружбе ваши окна и навязывают яблочный пирог, не спрашивая, по душе он вам или нет.
- Ужасная нахалка, - согласилась я. - Сунула мне в руки пачку банкнот и велела купить что-нибудь симпатичное в качестве свадебного подарка скажем, фарфорового пуделя в гостиную. Бен позеленел от злости!
- Кстати, о неприятном, - подхватила Гиацинта. - Вы рассказали Бентли или свекру про Человека в Плаще?
- Нет. Этот тип походил на помесь гангстера с обнищавшим сыщиком. Я и решила, что он - детектив в штатском. Но потом убедила себя, что человек в Читтертон-Феллс и соглядатай возле зеленной лавки Папули - это не одно и то же лицо. Очень уж неприятное совпадение...
* * *
Мы успели на поезд, который отходил домой после полудня. Пока он тарахтел по рельсам, я старательно улыбалась, так что все лицо онемело, в придачу к шее, которую продуло на сквозняке. Бен спал, а я любовалась, как ветерок играет с его черными кудрями. Я думала о пропавшей свекрови, о том, как мужественно вел себя утром Папуля, вспомнила мистера Вернона Шиззи и его чудесное спасение от, казалось бы, неминуемой смерти. Но в основном я думала о доме, который ждал нас, о милом сердцу Мерлин-корте, безопасном, надежном, верном.
* * *
Я сидела у надраенного кухонного стола, Тобиас на коленях, вымученная улыбка - на лице. Веселые обои с пшеничными снопами и васильками расплывались в глазах, керамическая плитка под ногами казалась ледяной. Ибо Доркас и Джонас встретили нас новостью: они уезжают. И бросают меня! Будь я старой пакостницей-миллионершей, непременно вычеркнула бы предателей из завещания!