- Ко всему прочему еще и загадочная история с матерью Бена. Мы не собираемся об этом передавать по Би-би-си, сам понимаешь, но ты с детства знаком со всей их семьей... Словом, поговаривают, будто исчезновение миссис Хаскелл связано с тем, что мой свекор увлекся другой женщиной. Короче говоря, родители Бена расстались.
- Не может быть! Моя матушка будет в шоке! А другая женщина, случайно, не миссис Клюке? Такая рыжая? В обтягивающем свитере?
Вода каскадом хлынула мне за воротник.
- Вот именно...
- Мой бог! Не могу поверить! Эта женщина совсем не в его вкусе! Она же на метр выше его, ему придется прыгать, как кенгуру, чтобы поцеловать ее на ночь! А я ведь тебе рассказывал, как мистер Хаскелл относится к высоким женщинам, Не хочу добавлять тебе горестей, Элли, но он наверняка влюбился, и мозги у него съехали ниже пояса. Поверь мне, такое бывает! - Сидни расправил у меня на плечах сухое полотенце и со вкусом вздохнул: - Бедная, бедная миссис Хаскелл! Бен небось с ума сходит от страха за нее!
Я энергично мотнула головой, обдав брызгами даму в соседнем кресле.
- Бен с поразительным хладнокровием рассказывает всем, что Мамуля его якобы отправилась в увеселительную поездку, Стоит мне об этом заговорить, как он только отмахивается.
- Словом, Бен не подпускает тебя к себе и ты зла до чертиков... Сидни ловко разделил мою челку на пряди.
- Сидни, если бы я не знала, что Бен способен на очень глубокие чувства, то его равнодушие насторожило бы меня. В голову полезли бы всякие мысли... например, пошевелил бы он пальцем, если б со мной случилась беда?..
Сидни защелкал ножницами.
- Не изводись, Элли! Ты хорошо спишь?
- Ненавижу плакаться, Сидни, но раз ты сам спросил... я почти не сплю. Кошмары в печенках сидят.
- Попроси доктора что-нибудь прописать.
- Не знаю... Я все надеюсь, что кошмары пройдут сами собой. В каждом сне меня преследует миссис Хаскелл и... еда. То жареные куры гоняются, то гамбургеры скалятся, пуская кетчупные слюни. Бен считает, что у меня на почве диеты развивается паранойя.
Сидни включил фен.
- Помешательство, - мрачно смакуя это слово, произнес он, - часть нашей культуры. Если ты не с приветом, ты неформальный. Даже у нашего Бена имеется его драгоценная клаустрофобия. - Широкие плечи Сидни уныло поникли. - По-моему, он так и не поверил, что в ларе с картошкой его запер этот придурок Паттерсон, а вовсе не я.
- А у тебя какая мания, Сидни?
- У Сидни - гадкого утенка? - Фен мягко урчал, сгоняя велось мне на лоб. - У меня старомодная, респектабельная страсть ко всякой ерунде. Поверь, Элли, подчас терпежу нет. Не могу купить пару одинаковых наволочек. Мало мне в полосочку - подавай в цветочек... пока не увижу в горошек.
- Я обратила внимание на твои чашки. Все разные и такие красивые.
Сидни выключил фен и взбил прическу пальцами.
- Матушка считает, что я стал таким, потому что папаша нас бросил. Послушать ее - так Мэгги Тэтчер стала премьер-министром из-за того, что ее папаша сбежал. - Наши взгляды встретились в зеркале, и Сид улыбнулся мне улыбкой грустного клоуна. - Ну что, так пойдет? Мы ведь пока не хотим радикальных перемен?
Я робко коснулась прически.
- Сид, это просто совершенство.
- Рад был тебя видеть, Элли. Мои наилучшие пожелания Бену. Пять фунтов пятьдесят шиллингов. Уплати Салли на выходе.
Появилась еще одна клиентка. Пора решить, обидится Сидни на чаевые или нет. Правая ладонь, ненавязчиво сложенная ковшиком, свидетельствовала, что не обидится. Сидни должен крепко держаться за каждый пенни, если и впредь намерен покупать разномастные наволочки и чашки веджвудского фарфора. Я вышла на улицу, в серую изморось, и сама себе поразилась: что это на меня нашло в парикмахерской?
* * *
Часы на башне показывали без пяти двенадцать. Интересно, Бен еще в "Темной лошадке"? Возле скрипучей вывески пивнушки ноги мои сами нерешительно остановились. Вдохнув несколько глотков пропитанного сивухой воздуха, я все-таки пошла своей дорогой. Уверенная в себе жена не таскается за мужем по пятам.
Ровно полдень. До встречи с Наядой еще успею поглазеть на витрины. Я небрежно миновала булочную-кондитерскую, сглотнула слюну возле "Бонбоньерки". Проклятая диета! Ей-богу, отведу душу за ленчем и налопаюсь... сельдерею. Чтобы отвлечься от примитивных инстинктов, загляну-ка я лучше в "Абигайль" - измерить окошко на лестничной площадке. Я нашла для него замечательную раму, красную с золотом. Если Бен уже управился с делами в "Темной лошадке" и вернулся в "Абигайль", я непременно заманю его в кладовую... чтобы ее обмерить.
Я поднялась по красным кирпичным ступенькам "Абигайль" и оказалась под темно-зеленым навесом. Невидимые рабочие вовсю орудовали молотками. Строительный инспектор подверг чердачный пол обструкции, и я решила, что все плотники стянули свои силы туда. Но не маляры. Крохотный человечек, такой дряхлый, что даже лысина у него была в морщинах, столкнулся со мной в дверях. В руке он держал ведерко с краской. Не успела я поздороваться, как маляр унесся прочь по коридору, ворча себе под нос:
- Небось муженек прислал шпионить. К вашему сведению, у нас обед, и нечего тут ругань разводить. Я и хозяином вашим сыт по горло!
Ну, знаете!... Естественно, не все разделяют мою любовь к Бену, но чтобы такая враждебность!
Впрочем, я тут же забыла про маляра, оглядела квадратный холл с его неровным полом - и теплая волна захлестнула мое сердце. Этот дом построили в 1703 году как постоялый двор, и призраки путешественников в париках и широкополых плащах сопровождали меня из комнаты в комнату. Пусть самого Бена здесь не наблюдается, но душа его незримым ангелом витает в этих стенах. Достаточно взглянуть на стены, чтобы в этом убедиться, - от пола до потолка они были обклеены воззваниями к рабочим. Одобрительные, сдержанные, но в основном чрезвычайно ядовитые - и все подписаны его инициалами.
Твердая хозяйская рука. Я поняла, насколько она нужна, бочком проскользнув мимо парочки балбесов с панковскими лохмами, которые пытались заарканить друг друга посредством лассо из электрического шнура. Но я бы эту твердую руку облекла в бархатную перчатку. Войдя в кухню, жалкую в своей первозданной наготе, я живо представила, как чудесно она преобразится, когда засверкают хромированные мойки, засияют белоснежные шкафы, а на широких подоконниках выстроятся горшки с геранью из цветника Джонаса. Так же ясно виделась мне гостиная слева от парадной двери. Обои с колокольчиками просто созданы для нее! Я поднималась по лестнице, наслаждаясь шелковистой гладкостью деревянных перил. Измерив окошко на площадке, двинулась на второй этаж. Эта длинная комната с полотняной обивкой в завитушку, лепниной на потолке и высокими зарешеченными окнами идеально подходит для пиршества по случаю открытия. Зажжем свечи в шандалах, накроем вдоль стен два трапезных стола и расставим повсюду серебряные кувшины с белыми розами.
Я вытащила рулетку и отправилась в комнату, которая уже сейчас стала рабочим кабинетом Бена. Безукоризненный порядок вызвал у меня нежную улыбку. Даже скрепки разложены ровненькими рядками, а рабочие записи высятся аккуратной стопочкой. Вот записка для меня... Улыбка сама собой погасла. Послание гласило:
Элли, краска для кухни не годится. Перламутровая подойдет больше, чем жемчужная. Дорогая (это слово Бен добавил потом и провел к нему стрелку), не раскидывай повсюду образчики обоев. Ты подаешь рабочим дурной пример.
Подпись: Б.Т.Х.
Я едва не поддалась искушению переправить "перламутровая" на "перламуторная" и подписаться под исправлением, но тут же вспомнила соответствующий абзац из книги "Брак или Мрак?". Разжав кулак, я разгладила записку и начертала:
Виновата, исправлюсь, будет исполнено.