— Эрнесто? — позвала она, и тот выглянул из-за багажника, держа в руках теннисные ракетки и чехол для детской коляски.
И вместе они вошли в дом. Девочка видела, как дверь за ними закрылась. Она разглядывала дом через тонированное стекло. Он казался ей самым прекрасным домом на земле. Будто сделан из молока и меда, как в сказке, которую однажды ей рассказали в церкви в ее родном городе Каа-Кати. Она хотела выйти из машины и пробежаться по траве, мягкой, словно ковер, но не могла, потому что не знала, как отстегнуть ремень безопасности. Попробовала, но ничего не вышло, и она испугалась. Вдруг что-нибудь сломает и за это ее побьют, а ей не хотелось, чтобы ее били.
Прошло немного времени. Девочка смотрела из машины на улицу. Мимо прошли сеньора с собакой на поводке, горничная в таком же платье, как у Антонии, с ребенком в коляске, проехали парень на велосипеде и девочка на роликах. Она подумала, что, может, тоже однажды покатается на таких коньках. Она никогда не видела их вблизи, да и девочка проехала слишком быстро — не разглядеть. Но ролики были розовыми, это она успела заметить. Ее любимый цвет.
Дверь дома открылась, и показалась Антония. Подошла к машине.
— А ты что здесь сидишь? Иди, иди, — повторяла она, неуклюже пытаясь отстегнуть ремень, она тоже не очень-то умела это делать.
Затем она взяла девочку за руку и повела в дом. В ее новый дом.
В следующий понедельник после переезда девочка должна была пойти в школу. Прежде она ни в какую школу не ходила. В Lakelands, английской школе, куда Мариана и Эрнесто всегда мечтали отдать своего ребенка, ее записали в первый класс, хотя она раньше никогда не занималась языком. Говоря о языке, они имели в виду английский. Девочке будет нелегко. Занятия начались уже два месяца назад. Директриса сказала: для того чтобы нагнать остальных детей, придется действовать совместно, с одной стороны, девочке в классе уделят особое внимание, чтобы она приобрела такие же english skills,[6] какие есть у ее товарищей, а с другой стороны, Мариана должна будет организовать дополнительные занятия. Речь шла не о частном учителе, а о coach, репетиторе. Мариана согласилась. В любом случае попробовать стоило. Ведь Педро все равно будет посещать Lakelands с двух лет, как любой нормальный ребенок. А с практической точки зрения будет лучше, если они с девочкой пойдут в одну школу.
У Марианы не было особых иллюзий насчет того, как пройдут первые уроки у Ромины. Она научилась не ждать от жизни слишком многого, чтобы потом не впадать в отчаяние. Сколько лет, лечась от бесплодия, она каждый месяц шла в туалет, боясь, что произойдет то, что неизбежно и происходило. Регулярные месячные, которые она уже просто ненавидела. Пока наконец в Соединенных Штатах ей не поставили диагноз: «пустые яичники, полная неспособность к зачатию», и она поблагодарила их за искренность. Так что с девочкой она решила вести себя точно так же: не питать особых иллюзий, заранее настроиться на то, что все пойдет плохо, чтобы потом лишний раз не огорчаться. Но когда настал тот день, она поняла, что на самом деле сильно нервничает. Она все подготовила с вечера, сама погладила форму, убедившись, что складки на юбке лежат абсолютно симметрично, и положила свежевыглаженную одежду на стул. Белую рубашку, голубой пуловер с красно-зеленым узором и юбку в шотландскую клетку. Девочка уже спала. Ее черные волосы блестели в слабом свете ночника.
Мариана спустилась в столовую, включила телевизор и закурила сигарету. Эрнесто сидел за компьютером. Она переходила с канала на канал, не думая о том, что смотрит. Ей хотелось, чтобы время текло побыстрее, чтобы уже наступил следующий день, наступил и прошел, а потом еще день, и еще, и еще, и чтобы наконец ее дети забыли, кто они такие на самом деле и откуда. Особенно девочка. Педро слишком мал, ему лишь три месяца. Он быстро забудет чужие запахи, чужое дыхание, голос, биение сердца. Малыша она будет растить по своим правилам. Но девочка — другое дело. Она уже знала слишком много. И это заметно. Мариана с трудом выдерживала ее взгляд, ей становилось страшно. Будто в ее черных глазах может отразиться все то, что они когда-то видели.
Будильник зазвонил в половине восьмого. Мариана встала, оделась и спустилась к завтраку. И только тогда попросила Антонию разбудить Ромину, принести ей завтрак и помочь одеться. Затем она сама поднимется наверх и причешет ее. Они поедут в школу без Эрнесто. Вообще-то он очень хотел быть вместе с ними, это хороший случай завести новые контакты, новых клиентов и вообще познакомиться с их нынешним окружением. Но Мариана попросила его остаться дома с Педро. Тот кашлял всю ночь, и она очень волновалась. А спокойствие жены стоит всех клиентов — это Эрнесто точно знал.
Мариана поднялась в комнату Ромины. Причесала ее как можно лучше. У девочки были черные блестящие волосы, жесткие, будто проволока. Когда их привезли из провинции Корьентес, Мариана сразу же пригласила к себе парикмахера. Тогда они еще жили в столичной квартире. Не прошло и пяти минут, как младенца обрили наголо. Но с девочкой Мариана такого проделать не решилась. Даже если бы и хотела. Девочка играла на полу с валявшимися там волосами брата, а Мариана обсуждала стрижку с парикмахером.
— Не надо так коротко, у нее прекрасные волосы, — сказал он.
Мариана все еще сомневалась, она посмотрела на девочку — та сидела на полу и пристально рассматривала плитку. Антония, подметавшая волосы малыша, задела ее веником по руке.
— Подровняйте ей концы и немного убавьте объем волос, — решила Мариана.
Но этого парикмахер сделать не смог. Как только он с ножницами приближался к девочке, та начинала биться в истерике.
— Как дикая кошка, — сказала Антония.
— Словно раненая дикая кошка, — уточнил парикмахер.
Девочке было очень страшно, Мариане тоже. И хотя с того вечера прошло уже больше месяца, девочка дрожала всякий раз, когда Мариана бралась за расческу.
— Не дергайся, иначе я не смогу тебя причесать, — говорила она, и девочка так старалась не двигаться, что в конце концов уставала и принималась хныкать.
Мариана перевязала ей волосы клетчатой лентой из той же ткани, что и юбка, и добавила две черные черепаховые заколки, которые блестели меньше, чем волосы. Мариана спрашивала себя, где же эта девочка родилась. И откуда родом ее родители? То, что ее привезли из провинции Корьентес, ничего не доказывало. Малыш точно родился в больнице в департаменте Гойя. Но говорили, будто их мама была не местной. Так что девочка могла быть как из Корьентеса, так и из Мисьонеса, или из Чако, или из Тукумана. Скорее всего из Тукумана. Мариана легко могла себе представить, как через несколько лет она станет плотной мускулистой девахой, словно та тукуманская служанка, что убирается у Сары, ее подруги. Педро тоже был плотненьким, но постепенно это будет не так заметно. К счастью, подумала она, у детей, похоже, разные отцы, и у малыша генетика лучше. Единоутробный брат. С бритой головой он почти на нее не похож. Пока он маленький, будем стричь его примерно раз в неделю, если понадобится. А потом, когда подрастет, его будут стричь коротко, как Эрнесто, и если он останется таким же плотным, то его можно будет записать в школьную команду по регби. Кроме того, они будут питаться самой лучшей и здоровой пищей, это тоже должно пойти на пользу. И еще спорт, как можно больше спорта. У девочки, хоть сажай ее на диету, хоть до полусмерти заставляй делать упражнения, все равно будут очень толстые щиколотки, Мариана знала, что это уже не исправить.
Она вынула заколки и попробовала переставить их чуть выше. Девочка смотрела на нее почти не моргая. Мариана рассказывала ей о новой школе, о возможностях, которые перед ней открываются, о том, что сегодня каждый должен знать английский язык и что ей придется постараться. Потом она перестала говорить — кажется, девочка ее не слушала. Мариана взяла рюкзачок и вышла из комнаты. Девочка шла за ней, отставая на несколько шагов. Проходя мимо комнаты Педро, она скользнула туда.