— Благодарю вас, мистер Лееб. — И повесил трубку.
В два пополудни, после того как часа полтора они прокорпели над завещанием в Третейском суде (каковой также почему-то назывался эрзац-судом, тогда как в других городах у него было иное название — Арбитражный), Карелла и Браун поехали в центр города на Джефферсон-авеню и оставили машину в изысканном соседстве с антикварными и модными магазинчиками, бутик, салонами красоты и выставками. Между двумя картинными галереями уютно гнездился магазин с кокетливым названием: «Бай и Уи. Щеночки».
Хозяйкой магазина была некая Полина Уид. Это она продала черного породистого щеночка-лабрадорчика Маргарет Шумахер, дабы та могла подарить его мужу в честь первого Рождества, проведенного вместе. И вот теперь Уид была указана в завещании покойного как одна из наследниц. Ей досталось десять тысяч долларов.
Полина Уид была потрясена.
Красивой блондинке было под тридцать, как предположил Карелла. Черное балетное трико облегало очень стройное и гибкое тело. Глаза едва подведены синей тушью. Оглушительную новость она вначале восприняла с недоверием. Сказала им, что это — не иначе как розыгрыш. Однако, внимательнее взглянув в их строго официальные с золотым тиснением и лазоревыми полями жетоны с эмблемами (сыщики совали их уже второй раз), она прижала руку к губам и захихикала, качая головой; словом, проделала все, что полагается при подобных оказиях. Сцена истинного удивления, переходящего в восторг.
— И все-таки не могу поверить, — заявила она. — Так не бывает.
— У вас есть какие-нибудь соображения на этот счет? — спросил Браун.
— Никаких, — сказала она. — Совершенно невероятный сюрприз. Десять тысяч — это ж целое состояние! Но за что? Его я едва знала. Вы уверены, слушайте, что это не ошибка?
Они уверили ее, что не ошибка. Показали параграф, который специально выписали из завещания:
«Высоко ценя отличное медицинское обслуживание, оказанное моей любимой собаке породы Лабрадор, по кличке Амос, Ветеринарным госпиталем на Дервуд-стрит в Айсоле, передаю в наследство доктору Мартину Осгуду сумму размером в 10 000 долларов, дабы стимулировать его дальнейшую благородную деятельность в области животного мира. Равно ценя превосходные консультации и советы, данные мне по уходу за вышеобозначенным Амосом, завещаю Полине Байрли Уид (указан адрес магазина на Джефферсон-авеню) сумму в 10 000 (десять тысяч) долларов… Я также предпринял все необходимые действия по оплате эвентуального кремирования вышеуказанного Амоса в собачьем крематории Холибрук и захоронении такового на одноименном кладбище, там же. В эту сумму входит вечная забота о могиле Амоса. Требую также, чтобы моя супруга Маргарет, в том случае, если оная переживет меня, или равно моя дочь — Лоис Стайн, ежели таковая переживет мою супругу, неуклонно следили за выполнением вышепоименованными крематорием и кладбищем взятых на себя по соответствующему контракту обязательств…
Что же касается остального имеющегося у меня имущества…»
— Но это действительно забавно, — сказала Полина. — Ей-богу, просто не знаю, что и сказать… Я не видела его, дай Бог памяти, уже с полгода… Невероятно! Извините, не могу с собой совладать.
— А какие именно «консультации и советы» вы ему давали? — спросил Карелла. — Относительно пса. Ну-ка?
— Хм… Первый раз он пришел, Боже, ну уж, наверное, с год тому назад… Послушайте, а вы все же не шутите, случаем? Ведь что я всего-навсего сделала? Да продала его жене щенка. И только.
— Вы помните эту собаку?
— Амоса? О, разумеется. Такой очаровательный щеночек! Кстати, вдруг вы не знаете, у лабрадоров самый покладистый характер в мире. У меня сейчас как раз они случайно остались, можно взглянуть.
Она повела их по магазину мимо клетей с котятами, щенятами и бирючками, мимо подвесных клеток с очень яркими птицами и аквариумов с экзотическими рыбками. Были и белки, и кто-то еще… Лабрадорчики оказались в дальнем конце магазина. Два щенка. Смотрите-ка! Оба поглядели на Полину с радостным ожиданием. Да. Радостным ожиданием.
— Хэлло, бэби! — сказала она. — Тут два человека, которые принесли мне сегодня приятнейшую новостишку.
Она просунула палец между прутьями, почесала за ухом одного щенка, потом другого, затем позволила им понюхать и полизать палец. Щенки не успели в себя прийти, как Полина уже повела полицейских к выходу. Знаете, не очень-то годится покидать надолго кассу с наличными, особенно если ты в лавке одна. Ну уж, она думает, они-то знают, что собой представляет этот город…
— Итак, — напомнил Карелла, — в первый раз он нанес вам визит…
— Это был звонок насчет специального ошейника против блох. Именно так. Он хотел узнать, в каком возрасте пес может носить такой ошейник. Уже тогда назвал имя собаки — Амос. Пикантное имечко, правда?
Браун нахмурился.
— Амос — то, Амос — другое… Я ему и сказала, если он планирует взять собаку с собой на остров, — вы же знаете, у него с женой загородный дом, — сейчас надеть на Амоса ошейник — самое время. Ему уже три месяца, взрослая собака… Такой ошейник везде годится, особенно если много растений вокруг… Вот Шумахер и пришел как-то на той же неделе, и я ему продала специальный ошейник. Кстати, они бывают разных видов и размеров. А этот — «Зодиак». Ой, нет, не могу, дайте вздохнуть!.. Просто не могу в себя прийти, извините… И потом я сначала сказала не совсем точно — что я его совсем мало знала.
— Так. Значит, теперь вы говорите, что он заходил к вам довольно часто…
— Не очень, но уж каждый месяц — обязательно. Что-то вроде этого. Так, заглядывал по пути, поблизости столько интересных заведений. Вот он заходил и ко мне, покупал что-нибудь для Амоса, всякую милую чепуху: искусственную косточку, игрушки… Мы беседовали об Амосе, он мне рассказывал, как тот себя ведет. И то, и се…
— В своем завещании он пишет, что вы давали ему советы и консультации.
— Ну уж — консультации! Вот советы, это да, согласна. Как сделать животное довольным. Любое. Я-то знаю. Они же как люди. Каждый на свой манер, поэтому и подход должен быть индивидуальным… А когда он приводил Амоса, я его осматривала, гладила, восхищалась… И вот однажды… Ну, особой моей заслуги здесь нет, любой ветеринар бы это заметил… Короче, я увидела, что Амос — все время с высунутым языком, как будто жалуется на боль в пасти… Я посмотрела, вначале подумала, что на нёбе нарост, а оказалось — заноза. Бедненький, откусил, наверное, веточку и так страдал! Представляете? Как будто все время зубная боль, а сделать ничего не можешь. Ну, я эту занозу — тррах! — и вырвала. Кровинки не пролила… Хорошо. Все это так. Но ведь это вправду не стоит десяти тысяч.
— Ну, по-видимому, мистер Шумахер считал, что стоит, — сказал Карелла.
— Но вы точно не знали, что указаны в завещании? — спросил Браун.
— О Боже, конечно же нет! Скорее бы маму порадовать, только у нее инфаркт будет…
— И он никогда вам ничего не говорил о завещании?
— Никогда.
— Может, все-таки мельком как-нибудь, при визите…
— Никогда. Нет.
— Когда вы его видели в последний раз? — спросил Браун.
— Когда он заходил… Постойте. В январе? А может, в феврале… Уйма времени прошла, просто не припомню… И до сих пор не верю!
— Ну а его жена? Она когда-нибудь сюда приходила?
— Нет. После покупки собаки ни разу.
— Вы с ней никогда ни о чем не говорили?
— Никогда.
— А может, виделись с ней? Или просто где-нибудь ее видели?
— Нет. Да вы на меня-то посмотрите, всю трясет. Я буквально в шоке.
Браун меланхолично подумал, как же это так получается, что он незнаком с людьми, которые пожелали бы завещать ему десять «штук»…