— Итак, чем могу служить?
— Миссис Сэндерс, — сказал он. — Мы сегодня пошли...
— Мисс Сэндерс, — поправила она.
— О, извините, — произнес Карелла.
Она поморщилась, издав подобие глухого недовольного рыка.
— Мы пошли, — продолжал Карелла, — этим утром на квартиру вашей дочери. Что на Родмэн-стрит.
Она не спускала с него глаз.
— По ее адресу, — уточнил Браун, — который у нас был.
— И смотритель сказал, что не видел ее уже несколько дней.
— Бетси, — сказала она, кивнув.
— Да.
— Ничего удивительного для меня. Бетси налетает и улетает, словно ветер.
— Нам очень хотелось бы поговорить с ней, — сказал Карелла.
— Зачем?
Она сидела, чуть подавшись вперед, в кожаном кресле. Стены палаты были выкрашены в белый цвет... Глория не успела вымыться перед их приходом. Сгустки крови даже в волосах и на всей униформе, даже на белых туфлях. Браун это ясно разглядел. Он старался представить себе жертву, столь обильно истекающую кровью. Почти все они, а он таких повидал, были уже на том свете.
— Мы так понимаем, что она не ладила с вашим бывшим мужем, — сказал Карелла.
— Ну и что? Я тоже не ладила.
Опять — вызов. Понимай так: ага, вот почему вы здесь? Потому что я не ладила с мужем, который уже мертв, четыре пули в черепе. Так?
— Это правда, — сказал Карелла, — что ваша дочь...
— Она его не убивала, — спокойно вымолвила Глория.
— Никто и не говорит, что убивала.
— О, да? — протянула она, подперев щеку кулаком. — Вы знаете, здесь всегда полно «легавых», в травматологии. Каждый день приходят. В форме, в штатском, все жанры и виды. Да во всем свете нет такого «легавого», который не хотел бы для начала порыться в белье семьи, где произошло несчастье. Я же слышу, какие вопросы они задают, всегда хотят вынюхать, кто с кем не ладил. Человек пулю в живот получил, а они лезут с расспросами: ладил с женой или нет? И поэтому уж мне-то вы не врите. О'кей? Не врите, что не подозреваете нас. Вы-то знаете, что мы — обязательно под подозрением.
— Кого вы имеете в виду, мисс Сэндерс?
— Бетси, себя, возможно, также Лоис. Я знаю?
— А почему вы так думаете?
— Это не я так думаю. Это вы так думаете.
— Зачем нам так думать?
— Слушайте, офицер, только не надо ломать здесь комедию. Минуту назад сами сказали: вы подозреваете, что Бетси не ладила с отцом. А что это значит? Вы кто — сотрудник социальной службы, занимающийся семейными примирениями? Нет. Вы полицейский. Что, не права? Сыщик, расследующий убийство. Артур убит, а его дочь была с ним не в ладах. Так давайте быстренько сыщем ее и расспросим: а где это она была в прошлую пятницу или субботнюю ночь? Словом, когда это было, я не знаю, когда, и мне решительно наплевать. Пожалуйста, без мизансцен. Я слишком устала для спектакля, для всяких игр.
— О'кей, не будем играть, — сказал Карелла. Она начинала ему нравиться. — Итак, где ваша дочь? Она была на похоронах отца в воскресенье, а теперь ее след простыл. Где она?
— Не знаю. Я уже сказала. Приходит и уходит.
— А куда приходит и откуда? — спросил Браун. Ему-то она вовсе не нравилась. У него в четвертом классе была такая училка. Чуть что — линейкой по пальцам.
— Видите ли, сейчас лето. А летом хиппи мигрируют. Ползут во все стороны, как крабы. А Бетси — хиппи, это в ее-то тридцать девять лет, и на дворе июль. Она может быть где угодно.
— И все-таки где «где угодно»? — не отставал Браун.
— Откуда, к бесу, мне знать? Вы — сыщик, вы и ищите.
— Мисс Сэндерс, — сказал Карелла. — Уговор был: не играть. О'кей? Пожалуйста! Я тоже устал от игр. Ваша дочь ненавидела его, его собаку, и теперь он и собака...
— Это еще кто сказал?
— Что?
— А то, что она ненавидела его собаку?
— Лоис сказала. Ваша дочь Лоис. Но почему? Почему она ненавидела собаку?
— Пожалуй, да. Ненавидела. Да.
— Для чего же вы спрашиваете...
— А просто хотела узнать, кто вам сказал. Подумала, что это могла бы быть сама, хм, особа.
— Кого это вы имеете в виду?
— Как, вы с ней еще не беседовали? Его драгоценная крашеная блондинка.
«Сама-то ты кто», — подумал Карелла и спросил:
— Вы говорите о миссис Шумахер?
— Хм, миссис Шумахер. Да, — ответила Глория, скривив губы. Она вспыхнула, словно сдерживая гнев, и продолжала: — Я думаю, это она могла сказать, что Бетси ненавидела глупую собаку.
— А как вы относитесь к этой глупой собаке? — спросил Карелла.
— Не имела счастья быть с ней знакомой, — ответила Глория. — И кстати, не будем забывать наш уговор — не играть ни в какие игры.
— Не будем.
— Хорошо. Слушайте, позвольте мне облегчить вашу задачу, о'кей? Я ненавидела Артура из-за того, как он со мной поступил, но я не убивала его. Бетси ненавидела его, думается, по тем же причинам, но я уверена, что и она не убийца. Я знаю, что вы все равно доберетесь до завещания, поэтому могу уже сейчас заявить вам следующее. Я бы не дала развода, если бы не гарантировала, по условиям завещания, обеим дочерям половину состояния Артура. По двадцать пять процентов каждой, а, учитывая состояние, это огромные деньги.
— Нельзя ли поточнее?
— Я не знаю точных цифр. Но — огромные. Хотя я абсолютно точно знаю, что дочки все равно его не убивали. Вообще у них нет никаких мотивов для убийства.
Уж кто-кто, а детективы-то знали, что существуют только два мотива: любовь и деньги. А от любви до ненависти — один шаг.
— Ну а что касается вас, — спросил Браун, — вы указаны в завещании?
— Нет.
— А вдруг вы знаете, вот эта нынешняя миссис Шумахер...
— Не имею понятия. Почему бы вам самим ее не спросить? А еще лучше, спросите дражайшего партнера, Лу Лееба. Убеждена, что он-то знает все до последнего цента, все, что нужно.
— Вернемся к вашей дочке, — сказал Браун. — Бетси. Вы с ней разговаривали после похорон?
— Нет.
— А когда вы с ней говорили в последний раз?
— Кажется, на следующий день после убийства.
— Сдается мне, это могло бы быть в субботу, — сказал Карелла.
— Я тоже так думаю. Эта история широко освещалась в прессе. Бетси позвонила и спросила, что я об этом думаю.
— И что же вы ей сказали?
— Худую траву с поля вон.
— А как она все восприняла?
— Неоднозначно. Раздумывала, пойти ли на похороны. Я сказала, что ей самой решать, как поступить.
— Выходит, она решила пойти.
— Выходит, так. Но когда мы разговаривали, она еще колебалась.
— А она не сказала, где была в ночь...
— Опять эти игрушки? — напомнила Сэндерс.
Карелла улыбнулся.
— Ну а Лоис? Она тоже позвонила?
— Да. А что вы хотите? Ужас! Какие времена... Человек выходит из дома, и в него стреляют, как в тире. Хотя в этом городе нечто подобное, кажется, уже становится нормой?
— В любом городе становится, — с обидой поправил Браун.
— Но не как у нас, — возразила Глория.
— Нет, как у нас, — настаивал он...
— Так когда звонила Лоис? — спросил Карелла.
— В субботу утром.
— Поговорить об отце?
— Естественно.
— Как вы относились к тому, что она продолжала поддерживать отношения с ним?
— Мне это было не по душе. Но это не значит, что убила его я.
— А какое впечатление произвела на вас Лоис, когда звонила?
— Впечатление?
— Ну, плакала или...
— Нет, она...
— Контролировала свои чувства?
— Да.
— Что она говорила?
— Сказала, что прочитала об этом в газете. Была поражена, что ее так называемая мачеха ничего ей не сообщила. Наверняка ведь узнала раньше, чем Лоис.
— Вы, очевидно, недолюбливаете миссис Шумахер?
— Я ее ненавижу. Она украла у меня мужа. Разрушила семью, всю мою жизнь.
Карелла согласно кивнул.
— Но я его не убивала, — повторила она.
— Тогда вы, надеюсь, не откажетесь сказать нам, где вы были в пятницу вечером? — спросил он, улыбнувшись.
— Опять за старое, — сказала она. — Да дома я была, смотрела телевизор.
— В одиночестве?
— Да, — сказала она, — была одна. — Шестидесятилетняя соломенная вдова, недружелюбная, обозленная женщина. Кто такую куда-нибудь пригласит? Артур всегда меня куда-нибудь приглашал... Поэтому я его никогда не прощу и рада, что он умер. Но я его не убивала.