— Мне кажется, он тут сделал кое-что неплохо, — сказал Бент.
— А мне кажется, что он только все ухудшил, — категорически заявил Уэйд. — У нас здесь и так своих серьезных проблем невпроворот, и пышные парады в честь иностранных визитеров решить их не могут.
— Тогда зачем ты жрешь жареного цыпленка? — спросил Уэйд. — Раз уж ты такой заклятый белый-пребелый, почему бы не скушать кусочек хлеба без протеина, намазанный бесхолестериновым маргарином?
— Я — черный, — заявил Уэйд. — Поспорим на что хочешь, останешься без порток. Но я не южно-африканец, тоже спорю на что угодно... Ага, вот и она идет.
Он глядел на дверь. Бент заглянул через его плечо. Оба увидели девчонку — невысокого изнуренного подростка, весом не более сорока килограммов. На ней были красные шведские сапожки, черная юбчонка-мини и лавандового оттенка блузка, полускрывавшая тощую, куриную грудь. Вьющиеся волосы гармонировали с цветом сапог. На лбу было явное клеймо потаскухи, а на всем лице буквально пропечатано: наркоманка. Полицейские вскочили и ринулись к двери. Уж эту-то они бы не упустили.
— Мисс Симмс? — спросил Уэйд.
Зайдя справа, он встал между нею и дверью. Теперь не ускользнет. Бент стоял слева.
— Мы офицеры полиции, — сказал он, показывая жетон с эмблемой.
Это ее никак не тронуло. Моргнув, покосилась на жетон, затем взглянула сначала на Бента, потом на Уэйда. Они подумали, что ее мозг окаменел от наркотика. На часах было чуть больше семи, впереди трудная ночь, а Долли уже полностью вырубилась из всего.
— Мы хотели бы задать вам пару вопросов, — заявил Уэйд.
— О чем? — спросила она.
Тусклые глаза не могли сфокусироваться на чем-либо. На устах полуулыбка. Они гадали, на каком зелье она «торчала». Глаза Бента автоматически скользнули по ее голым рукам. Никаких следов шприца на коже. А короткая юбка не скрыла бы уколов на ногах.
— Давайте присядем, — предложил Бент.
— Конечно, — согласилась она.
Таить было нечего, все просто, обычно. Они подумали, что она легко расколется. Рутинная ситуация, почти совсем «вырубившаяся» проститутка и двое «легавых». Шли по одной улице, но по противоположным сторонам.
Присели в глубине заведения. Правда, мимо шел в туалет нескончаемый поток посетителей. Уэйд и Бент решили, что они направлялись туда сделать понюшку-другую, но полицейские охотились на убийцу, а не на жалких рабов дурмана. В принципе, это уже стало представлять проблему, едва город начал обрастать южными трущобами. На пустяки уже можно не обращать внимания. Когда кругом убивают, некогда гонять юнцов, занимающихся малеванием скабрезных надписей-графитти на стенах. Некогда штрафовать водителей трейлеров за подачу сигналов в запрещенных местах. Не хватало сил ловить людей, влетающих в подземку, не заплатив за проезд. Когда все усилия направлены на бой с убийцами, насильниками и бандитами, все остальное выглядит обычными издержками цивилизации.
— Расскажите нам о Сонни и Дикс, — сказал Уэйд.
— Я их не знаю, — ответила Долли. — Могу я что-нибудь поесть? Я пришла сюда, чтобы поесть.
— Разумеется. Что бы ты хотела, Долли?
— Мороженое, — сказала она. — И пожалуйста, с шоколадом.
Они взяли ей большую порцию шоколадного мороженого.
Она вдруг сказала, что ей хотелось бы и с ореховой присыпкой.
Официант взял вазочку, отнес к стойке и добавил присыпки. Когда он принес порцию, Долли немедленно взяла ложку и принялась уплетать мороженое.
— Мнака, — заметила она. — Вкусненько.
— Сонни и Дик, — сказал Бент. — Оба мужчины, оба черные.
— Я люблю черных мужчин. — Подмигнув, она облизала губы.
— Да, нам говорили.
— Мнака, — снова произнесла она, облизав ложку.
— Где они сейчас? — спросил Уэйд.
— Я их не знаю.
— Как фамилия Сонни? — допытывался Уэйд.
— Да не знаю же. — Она снова зачерпнула ложкой мороженое, опять облизала ее.
— А у Дика?
— И его не знаю.
— Помнишь, что было ночью в четверг?
— Не-а.
— Помнишь, где вы тогда были?
— К сожалению, нет. Не-а. А где я была?
— Примерно в десять вечера, немного позже. Помнишь?
— Простите, нет.
— Помнишь Слоун-стрит?
— Не-а.
— Дом 3341 по Слоун-стрит.
— Очень хорошее мороженое, — сказала она. — Вам надо попробовать. Хотите? — Она протянула ложку Бенту.
— На третьем этаже, — продолжал Уэйд. — Ты, Сонни и Дик. Варили наркоту на свечке.
— Наркоту не употребляю. Я чистенькая.
— Помнишь перестрелку?
— Ничего я такого не помню. Можно еще мороженого?
Они заказали вторую порцию. С присыпкой.
— Нет, вы определенно должны попробовать, — проговорила она. — Такая мнака.
— Один из твоих дружков заряжал девятимиллиметровый «узи», — сказал Уэйд.
— У-у! Это еще что такое? — спросила она.
— Большущий пистолет с магазином на двадцать пуль. Он в нас из него стрелял на лестнице, помнишь?
— Я даже не знаю, где Слоун-стрит. — Долли передернулась.
— Долли, слушай внимательно, — сказал Уэйд. — Отложи ложку и слушай.
— Могу есть и слушать.
— Отложи ложку, ласточка.
— Я же вам сказала: могу...
— А не то я тебе паршивую руку сломаю, — с угрозой произнес Уэйд.
Она положила ложку на стол.
— Один из твоих дружков убил человека!
Она промолчала. Только глазела на него, злая, потому что он не давал ей есть мороженое.
— Ты знаешь, что один из твоих дружков — убийца?
— Нет, я этого не знаю.
— Мы думаем, что это Сонни, но, может, и Дик. Так или иначе...
— Да не знаю я этих людей, пустой звук для меня.
— Он убил отца одного полицейского, — сказал Уэйд.
Долли заморгала.
Он наклонился к ней поближе, давая ей возможность хорошо рассмотреть шрам от удара ножом, твердый и розоватый, над левым глазом... Гуляешь с черными, солнышко? О'кей! А как тебе нравится черный с таким красноречивым шрамом?
— Отца полицейского, — повторил он подчеркнуто грозно.
Возможно, она была «накачана» до бесчувствия еще минут десять назад, а может, все еще витала в облаках, сказать было трудно. Но теперь в ее тусклых, мертвых глазах появилась искринка. Она уже позволила словам различаться и запоминаться, а важнейшим разрешила проникать в сознание.
— Знаешь, чем это пахнет? — спросил Бент. — Если кто-нибудь убивает отца у полицейского?
— Не знаю никого по имени Сонни.
— Это пахнет тем, — продолжал Бент, — что все полицейские города будут гнаться за убийцей, пока не настигнут и не схватят его. И пусть он тогда спасибо скажет, если останется в живых по дороге в трюм.
— Не вешайте на меня всех собак, — сказала Долли. — Не знаю никакого Сонни.
— Это хорошо, — спокойно заметил Уэйд. — Потому что, если ты его знаешь...
— Говорю же, что не знаю.
— ...и окажется, что ты стараешься ему помочь...
— И Диза не знаю.
— Диз? — мгновенно переспросил Уэйд. — Это его фамилия, имя? Диз?
Долли еще не поняла, что проговорилась.
— Диз? А дальше как?
— Если я его не знаю, откуда мне знать, что такое Диз.
— Но ты его знаешь, ведь верно, Долли?
— Нет, я...
— Ты знаешь их обоих. Так? Верно?
Тут-то они навалились на нее вовсю, стали ее раскалывать и так и этак, слово за слово, вопрос за вопросом, не ожидая ответов, буквально молотили ее словесно, Уэйд справа, Бент слева. Долли сидела между ними с ложкой в руке, а мороженое таяло.
— Сонни и Диз.
— Двое черных убийц из-под Вашингтона.
— Как их фамилии, Долли?
— Скажи, как их фамилии!
— Сонни, а как дальше?
— Диз, а еще как?