— Не знаю.
Я смотрю на часы на стене. Я хочу помочь Таше, но до ужаса боюсь выходить из дома.
— Ты можешь хотя бы прийти сегодня на два или три часа? Пожалуйста, Зои. Ты мне нужна. У нас не хватает рук.
Я плотно зажмуриваю глаза и сжимаю руку вокруг телефона. Таша всегда была добра ко мне, и я чувствую себя ужасно даже от одной мысли, что могу ее подвести. И мне нужны деньги, особенно чаевые.
Может быть, все будет хорошо. Шансы на то, что меня кто-либо узнает, минимальны.
— Ладно, — вздыхаю я. — Я выйду. Буду через час.
— Большое тебе спасибо, — говорит Таша, и мы завершаем разговор.
Следом я звоню миссис Фостер.
Я звонила ей пару минут назад, чтобы сообщить, что у меня выходной, и я хочу провести его с Кларком. Она казалась расстроенной, так как привыкла видеть его почти каждый день. Когда я говорю ей, что мои планы изменились, и Кларк приедет к ней, она не может скрыть радость.
Закончив разговор, говорю Кларку, что мне нужно на работу. Он хмурит личико.
— Но ты обещала сегодня остаться со мной. Мы собирались печь печенье.
— Прости, детка, я нужна Таше. И тебе всегда так весело с миссис Фостер. Я уверена, она будет очень рада тебя видеть.
Кларк лишь пожимает плечами, и я начинаю собирать его в дорогу.
— Ты должна загладить свою вину, — говорит он, пока мы едем.
Удивительно, как дети повторяют слова, которые мы часто произносим. Не знаю, сколько раз я говорила ему, что заглажу свою вину, сколько раз я его разочаровывала.
— Да, — рада, что он снова разговаривает со мной. — Как мне это сделать?
— Мороженным, -— говорит он, и я качаю головой.
— Ты съел слишком много мороженого за последние несколько дней.
— Но, мамочка, ты у меня в долгу.
Мне хочется рассмеяться, потому что забавно слышать, как он говорит как взрослый, но я слишком напряжена.
— Как насчет чего-нибудь другого? Я могу купить тебе новую книгу или пазл.
— Я подумаю.
На этот раз мне удается улыбнуться, несмотря на душевную боль.
Когда мы подъезжаем к дому миссис Фостер, она уже ждет Кларка на крыльце. Я передаю своего сына, и она обнимает его. Кларк, наконец, повеселел и теперь с нетерпением ждет возможности провести день со своей приемной бабушкой.
— Зои, — окликает меня миссис Фостер, когда я возвращаюсь к машине.
— Да?
Я готовлюсь к тому, что произойдет. Каждый раз, когда кто-то называет мое имя, я всегда ожидаю чего-то плохого.
— Мне нравится твой новый цвет волос, — улыбается она. — Тебе идет.
— Мне не нравится, — перебивает Кларк. — Мне нравятся другие волосы, которые были у нее вчера.
Я пропускаю комментарий мимо ушей, благодарю ее и наблюдаю, как они с Кларком входят в дом рука об руку. Единственное, что радует — это то, что у нас есть миссис Фостер, и она всегда рядом. Я ценю тот факт, что мне не нужно беспокоиться о найме няни, которая может начать совать нос в наши дела.
По дороге в «Лимон» я так задумываюсь, что чуть не проезжаю на красный свет. Я вовремя спохватываюсь, но все равно мысленно ругаю себя. Я не могу совершать подобные глупые ошибки.
Прежде чем войти в «Лимон», я заставляю себя сделать вид, что плохо себя чувствую, чтобы Таша не подумала, что я солгала. Мне не нужно сильно стараться. В зеркале заднего вида я вижу свой потухший взгляд и темные круги под ним. Бледноватый вид, который мне придал новый цвет волос, также вносит свою лепту.
Внутри ресторана меня охватывает тревога. Я чувствую, что все наблюдают за мной, видят меня насквозь, знают, кто я такая.
— Спасибо большое, что пришла.
Таша собирается обнять меня, но делает шаг назад. У меня такое чувство, будто она думает, что мы подруги. Она относится ко мне не как к сотруднице.
— Ты нужна нам до часа дня. Ты согласна?
— Конечно.
Я бросаю взгляд на часы. Сейчас десять утра. Это будут самые длинные три часа в моей жизни.
Я немедленно приступаю к работе, но на этот раз выкладываюсь не полностью. Я хочу и стараюсь, но у меня нет сил.
Тихий голосок в моей голове отказывается умолкать, предупреждая, что меня вот-вот разоблачат. В какой-то момент этот голос становится таким громким, что я останавливаюсь посреди ресторана с полным подносом в руке.
— С тобой все в порядке? — спрашивает одна из официанток, проходя мимо.
Я тут же прихожу в себя.
Словно в трансе, я принимаю заказы и подаю блюда, все это время стараясь ни с кем не встречаться взглядом.
— Это не то, что я заказывал, — мальчик лет семи с густыми волосами, торчащими во все стороны, смотрит на меня с отвращением. — Я хотел картофельные дольки, а не дурацкую картошку фри.
Я с трудом сглатываю и опускаю взгляд на свой блокнот, который лежит у меня на подносе. Он прав. Я принесла ему неправильный заказ.
Женщина, вероятно являющаяся его матерью, толкает тарелку в мою сторону.
Таша проходит мимо, поглядывая на нас.
Я не могу позволить себе совершать ошибки. Я не могу рисковать своей работой.
— Простите.
Я беру тарелку с картофелем фри.
По крайней мере, я правильно принесла заказ женщины: жареный хек с зеленым салатом. Я ставлю перед ней еду.
— Что я должна делать? — спрашивает она. — Вы хотите, чтобы я начала есть без моего сына? К тому времени, когда принесут его еду, а это может быть не скоро, я закончу есть. А если я буду ждать, моя еда остынет.
Я устало вздыхаю, наполняя легкие ароматным кофе.
— Я прослежу, чтобы все было сделано быстро. Еще раз прошу прощения.
Я возвращаюсь на кухню.
— Держись, Зои, — из-за моей спины появляется Таша. — Еще несколько часов, и все закончится.
В ее голосе слышится понимание, но я чувствую себя ужасно.
— Мне жаль, — провожу ладонью по щеке. — Я просто не очень хорошо себя чувствую... Мигрень.
— У Рафаэля есть экседрин. Он, наверное, не будет возражать, если ты его позаимствуешь, — говорит она.
Тревожный взгляд, который она бросает на меня, заставляет меня ненавидеть себя.
— Я уже пила. Не помогло.
— Прости, что мне пришлось вызвать тебя. Но, как ты видишь, тут дурдом.
Она права. В ресторане шумно: столовое серебро звенит о тарелки на столах, булькают наполняемые стаканы с водой, а голоса смешиваются со звуками музыки по радио.
Я с сожалением улыбаюсь.
— Не волнуйся. Я в порядке.
Таша сжимает мое плечо и возвращается к работе.
Когда я подаю мальчику его золотисто-коричневые картофельные дольки, он не говорит спасибо.
Когда они, наконец, доедают и собираются уходить, женщина прямо сообщает мне, что чаевых я не получу.
— Еда была нормальной, но вот над обслуживанием нужно работать.
Таша слышит разговор и подходит, чтобы извиниться перед женщиной. Та наотрез отказывается принимать извинения и хватает сына за руку. Мы наблюдаем, как они спешно покидают ресторан.
— Я не знаю, почему она подняла такой шум, — в голосе Таши слышится раздражение. — Как будто мы пытались отравить ее сына.
Каждый раз, когда я слышу слово «яд», у меня начинает сжиматься горло.