— Спасибо. Тогда мне лучше его не беспокоить, — говорю я Джанелле, и она кивает. — Теперь ты можешь идти домой. Иди и отдохни.
Она кивает и мгновение пристально смотрит мне в лицо, словно изучая его.
— Доброй ночи, миссис Уилтон, — наконец, говорит она, и я вздыхаю с облегчением.
Мне начало становиться не по себе под ее пристальным взглядом.
— Спокойной ночи, Джанелла.
Вместо того, чтобы спуститься вниз, я направляюсь в нашу спальню и сажусь на край кровати, зарываясь пальцами в одеяло. Подбородок прижат к груди, глаза жгут непролитые слезы.
Я стараюсь не думать о том, какой будет наша жизнь, когда Бретта не станет.
Бретт каждый день живет, притворяясь, что рака не существует. Он предпочитает жить в отрицании. Каждый раз, когда я упоминаю об этом, он уходит от разговора. Он даже не рассказал об этом своему отцу и заставил меня пообещать, что я тоже не скажу.
Я бы хотела, чтобы он боролся за свою жизнь, но он отказывается проходить химиотерапию, хотя врачи утверждают, что он может добавить еще несколько месяцев или даже лет к своим тридцати шести годам. Бретт рассуждает так: нет никакой гарантии, что это сработает.
Это еще не все. Он знает, что лечение может его ослабить, и если есть что-то, что Бретт ненавидит, так это демонстрировать слабость, особенно перед отцом. Коул имеет непосредственное отношение ко многим решениям, которые Бретт принимает.
Тихий стук в дверь заставляет меня поднять голову.
Бретт стоит в дверях с телефоном в руке.
— Мне очень жаль, — говорит он. — Мне нужно ехать в отель. Возникла чрезвычайная ситуация.
Бретт однажды рассказал мне, что в детстве он мечтал стать врачом. Так как Коул заставил его присоединиться к семейному бизнесу, его мечте не суждено было сбыться. Я всегда замечаю сожаление на его лице, когда он играет с Лиамом «в доктора», где один из них — пациент, а другой — врач.
Пусть он и не стал врачом, но иногда он живет жизнью врача. Ему звонят, и через несколько минут он уходит. Не имеет значения, какое сейчас время ночи.
— Что за чрезвычайная ситуация? — спрашиваю я, чувствуя себя опустошенной.
— Проблемы с сотрудниками. Ничего такого, с чем нельзя было бы разобраться.
— Кто-то еще уволился?
За последний месяц уволились две горничные. Я понимаю, почему они это сделали. Работать на такого властного человека как Коул, нелегко.
— Ага.
Бретт трет затылок. Он выглядит таким уставшим, и мне хочется обнять его, но в то же время он меня раздражает.
— Твой отец не может с этим справиться?
Я не понимаю, почему Коул всегда чувствует необходимость позвонить Бретту. Он живет в просторном роскошном номере отеля. Он должен быть в состоянии решать проблемы немедленно, без посторонней помощи.
— Нет. С этим могу справиться только я, — он засовывает телефон в карман. — Я ненадолго. Обещаю.
Он пересекает комнату и подходит, чтобы поцеловать меня в кончик носа. В прошлом его поцелуи приносили мне утешение, но сейчас я почти ничего не чувствую.
— Не задерживайся, — кричу я ему вслед. — Я буду ждать тебя.
Дверь за ним закрывается, и через несколько минут его «рендж ровер» с ревом оживает.
Я продолжаю сидеть на кровати, прислушиваясь к тишине, с закрытыми глазами. Затем я падаю обратно на кровать и засыпаю в своем красивом канареечно-желтом коктейльном платье.
Бретт будит меня, войдя в комнату. Его вьющиеся темные волосы взлохмачены, рубашка помята.
Первое, что я делаю, это бросаю взгляд на часы. Без пяти минут полночь. Он ушел в восемь.
— Привет.
Если бы у него не было рака, я бы затеяла ссору. Мне очень хочется, но он уже выглядит таким усталым, а его глаза опустошенными и сломленными. Вероятно, он поссорился со своим отцом.
Он не отвечает, подходит к своей стороне кровати и снимает носки.
— Что-то серьезное? — спрашиваю я, собираясь помассировать ему плечи.
Я удивляюсь, когда он слегка вздрагивает.
Он поднимается на ноги, и мои руки спадают с его плеч.
— Да, — говорит он и исчезает в огромной гардеробной.
Он пребывает там почти пятнадцать минут. Решив, что ему нужно побыть одному, чтобы оправиться от той боли, которую причинил ему отец, я оставляю его в покое. Переодеваюсь в ночную рубашку и терпеливо жду его под одеялом на случай, если он захочет поговорить.
Когда он выходит из гардеробной, он одет в пижаму, и выражение его лица еще мрачнее, чем раньше. Несколько секунд он стоит посреди комнаты и смотрит на меня.
— Что случилось, Бретт? Ты пугаешь меня. Вы поссорились с отцом?
Он кивает и, наконец, забирается в кровать. Он ничего не объясняет, а я его не спрашиваю. Не думаю, что хочу знать. Мне противно слышать, как Коул называет своего сына.
Я ненавижу Коула еще сильнее за то, что он испортил нашу годовщину. Он мог даже придумать чрезвычайную ситуацию, чтобы разрушить планы Бретта на вечер. Может быть, поэтому Бретт так взбешен.
Я кладу голову ему на грудь, прислушиваясь к биению его сердца, гадая, сколько оно еще продлится, прежде чем его сердце остановится навсегда.
— Мне нужно, чтобы ты пообещала мне одну вещь.
— Хорошо, — шепчу я и задерживаю дыхание.
— Не дай раку съесть меня заживо, — говорит он сдавленным голосом.
— Что… что ты говоришь?
Я сажусь и смотрю ему в глаза. Они пусты.
— Когда станет совсем худо, когда я слишком ослабну, я хочу, чтобы ты... — ему не хватает слов, он прикусывает губу, все еще глядя перед собой. — Помоги мне умереть с достоинством.
Услышав его слова, я, кажется, целый час не могу ни двигаться, ни дышать.
— Ты меня слышишь? — спрашивает он, наконец-то взглянув на меня.
— Нет, — качаю головой, слезы текут из моих глаз. — Я не понимаю.
— Понимаешь.
Он поворачивает меня лицом к себе и пристально смотрит мне в глаза.
— Когда придет время, я хочу, чтобы ты помогла мне умереть.
— Ты хочешь, чтобы я тебя убила?
Я потрясена тем, что эти слова вообще слетели с моих губ.
— Я хочу, чтобы ты помогла мне. Если ты действительно меня любишь, ты сделаешь это.
Глава 2
Я прижимаюсь ухом к деревянной двери, пытаясь услышать разговор, происходящий на кухне между Бреттом и его отцом.
Прошло два месяца с тех пор, как Бретт попросил меня совершить немыслимое, и я до сих пор не оправилась от шока, особенно после того, как на следующий день он рассказал мне, как именно он хочет умереть. Он сказал, что хочет умереть на собственных условиях. Он не хотел, чтобы рак победил.
Я слушала, не перебивая, молясь, чтобы он передумал.
Я не знаю, передумал ли он, потому что он больше не говорит мне ни слова. Его здоровье ухудшается с той же скоростью, что и настроение.
Хотя он все еще здесь, такое ощущение, будто его уже нет. Он даже отдалился от Лиама. Меня убивает видеть, как он игнорирует нашего сына.