— Ты сможешь это сделать, — твержу я себе.
До сих пор я уважала решение Бретта не обращаться за лечением, но больше не могу этого делать. Мне придется умолять его позволить мне позвонить в 911. Боль убивает его, и он отказывается от обезболивающих.
Его нужно срочно доставить в больницу.
Моя ладонь скользит по металлической ручке, и поворачивать ее становится труднее. Наконец, она поддается, и дверь распахивается.
Комната такая же, какой я ее оставила, но что-то почему-то кажется другим, и я не могу понять, что именно.
Бретт все еще в постели, но дрожь прекратилась.
Я рада, что боль оставила его и теперь он спит, но я также чувствую вину за то, что оставила его одного, когда он нуждался во мне больше всего. Но я не могла остаться. Я не могла дать ему то, что он хотел. Мне нужно было время, чтобы взять себя в руки и подумать.
Мой взгляд опускается на ковер, и кровь стынет в жилах. Шприц лежит рядом с кроватью, куда я его уронила, но даже с того места, где стою, я вижу, что он пуст. Густая, непрозрачная жидкость исчезла.
У меня перехватывает горло, и я отшатываюсь назад.
Он не мог этого сделать. Нашел ли он в себе силы сделать это сам? Но он был так слаб и едва мог говорить.
Моя спина ударяется о закрытую дверь, а рука прижимается к груди.
Я боюсь подойти к кровати, боюсь того, что могу увидеть.
Раньше я не замечала, но в комнате тихо, муж не храпит. Одеяло тоже не шевелится, а значит, его грудь не поднимается и не опускается. Он не дышит.
Неужели он так отчаянно жаждал смерти, что решил покончить с собой?
Если он мертв, я все равно буду нести ответственность. Я приготовила смертельный коктейль и набрала его в шприц. Я принесла его наверх, намереваясь сделать то, что он от меня хотел, потому что смотреть, как плачет взрослый мужчина, было слишком мучительно.
Или, может быть, я ошибаюсь, и с ним все в порядке. Мне нужно узнать наверняка. Я переставляю ноги, пока не дохожу до кровати. Мои руки сжаты так сильно, что ногти впиваются в ладони.
— Бретт, — говорю я прерывистым шепотом. — Бретт, — повторяю я, когда он не отвечает.
Страх разливается по моим венам, я протягиваю руку и прикасаюсь к нему.
Я не хочу верить в то, что говорит мне мой разум, но правда смотрит мне прямо в лицо. Бретт не двигается.
Когда я, наконец, набираюсь смелости взглянуть ему в лицо, я вижу, что оно бледное и бесцветное. Его глаза закрыты.
Я зажимаю рот рукой, чтобы заглушить крик, который превращается в стоны глубоко в моем горле. Еще до того, как пощупаю его пульс, я знаю, что его больше нет.
А что, если каким-то чудом пульс появится, и врачи смогут его реанимировать?
С сердцем, застрявшим где-то в горле, я подбегаю к своей стороне кровати и хватаю телефон.
Когда я пытаюсь набрать цифры, телефон выскальзывает у меня из рук и падает к ногам, но я хватаю его и набираю 911, что мне следовало сделать, когда Бретту было больно.
Диспетчер обещает, что скорая будет на месте через пятнадцать минут. Тем временем мне велено оставаться на телефоне и делать ему искусственное дыхание. Я включаю громкую связь и пытаюсь вернуть мужа. У меня не получается.
Прежде чем открыть дверь врачам, я хватаю шприц и засовываю его в потайной карман своей сумочки. То, что я делаю, можно было бы считать преступлением, но страх попасть в тюрьму невыносим.
Если он умрет, не будет иметь значения, как яд попал в его организм. Если бы я не приготовила его, он бы не лежал в постели бездыханный.
Но именно Бретт достал лекарство. Именно он рассказал мне, как его смешать, когда придет время. Он пообещал мне, что яд будет невозможно выявить, поэтому мне не о чем беспокоиться, но я волнуюсь.
И убита горем.
Часы тикают слишком медленно, поэтому я пытаюсь реанимировать его так, как я видела, делают люди по телевизору. Все это время я разговариваю с ним, а мои слезы капают ему на лицо.
Он не отвечает и по-прежнему не двигается.
Он не улыбается. Он не моргает.
Он не дышит.
Слишком поздно. Он не вернется, насмехается тихий голосок в моей голове.
Я отказываюсь его слушать.
Я прижимаюсь своим лбом к его и умоляю его не уходить.
— Пожалуйста, Бретт, не поступай так со мной. Ты мне нужен. Ты нужен Лиаму. Малыш, пожалуйста, открой глаза.
Я ложусь рядом с ним и крепко обнимаю его.
Когда прибывают парамедики, они подтверждают мои худшие опасения. Я рассказываю им о его раке и о том, как ему было очень больно.
— Я нашла его мертвым.
Я надеюсь, они не прочтут правду в моих глазах.
— Я поднялась наверх, а он был...
Тут я не выдерживаю, и они не могут заставить меня сказать что-либо еще. Позже появятся новые вопросы, и я не знаю, смогу ли я придерживаться своей истории.
Коул приезжает, когда я наблюдаю, как увозят труп Бретта. Я даже не помню, как звонила ему. Возможно, я звонила, даже не подозревая об этом. Или, может быть, он все равно направлялся сюда. Когда парамедики рассказывают ему, что произошло, он опускается на ступеньки крыльца и долгое время ничего не говорит.
Как только они уходят, я, спотыкаясь, вхожу в дом. Прежде чем я успеваю закрыть дверь, он распахивает ее и врывается внутрь. Я не хочу, чтобы он находился рядом со мной или с моим сыном, но это его дом, и если я запру дверь, у него есть ключ, чтобы войти обратно.
Я пытаюсь отойти от него, чтобы пойти проведать Лиама, но он крепко хватает меня за руку и разворачивает.
Я выдергиваю свою руку из его хватки и массирую, чтобы избавиться от дискомфорта.
— Ты убила его, — обвиняет он меня с такой уверенностью, что на секунду я пугаюсь, что он знает, что произошло.
— Нет.
Я качаю головой, когда слезы подступают к горлу.
— Он был болен и...
— Ты хотела, чтобы он умер как можно скорее, чтобы забрать его деньги. Вот почему ты отговорила его от лечения. Скажи мне, что я ошибаюсь.
— Ты ошибаешься, и то, что ты думаешь, что я могла бы сделать такое, отвратительно. Мой муж мертв. Уверена, ты понимаешь, что я хочу побыть одна.
— Ты будешь одна недолго. Уверяю тебя. Скоро с вопросами появятся копы. Истина выйдет наружу, и ты поплатишься, сука.
— Убирайся к черту, — кричу я, забыв, что это его дом. — Уходи или…
— Или ты вызовешь полицию? Они уже в пути. Я позвонил им.
— Мамочка, что случилось? — голос Лиама резко обрывает наш спор.
Я бросаю на Коула предупреждающий взгляд и уношу Лиама обратно в постель.
— Дедушка как раз уходит, детка. Пойдем я почитаю тебе сказку.
— Читай, пока можешь, — говорит Коул, пока мы поднимаемся по лестнице.
Глава 4
Я стою у окна спальни Лиама после того, как он, наконец, заснул, когда внизу раздаются голоса.
Несмотря на то, что Коул сделал вид, что уехал, это не так. Я видела его, сидящим в своей машине. Я наблюдала за ним из окна, желая, чтобы он оставил меня в покое.
Я не удивлена, что он хочет быть здесь, когда копы будут допрашивать меня. Он полон решимости уничтожить меня. Не думаю, что его вообще волнует, убила я своего мужа или нет. Он хочет, чтобы я заплатила за то, что ослушалась его, за то, что вышла замуж за его сына, когда он просил меня этого не делать. Тогда он сказал мне, что я пожалею о своем решении.