— Хорошо, — говорю я. — Пойдем туда.
Трудно пытаться быть храброй перед моим сыном, быть храброй не только ради него, но и ради нас обоих. Это то, что я должна буду делать до конца своих дней. Всю оставшуюся жизнь я буду следить за каждым своим словом, чтобы он не узнал правду о смерти своего отца.
Что, если однажды он захочет узнать больше, чем я готова рассказать ему прямо сейчас? Что, если мы достигнем точки, когда он захочет узнать больше? Если правда когда-нибудь откроется, возненавидит ли он меня за то, что я чуть не сделала, и за то, что я солгала ему?
— Мне так нравится, — он смеется и хлопает в ладоши. — Детский сад закрыт?
Детский сад. Я забыла позвонить и сказать им, что Лиам не придет из-за смерти члена семьи. Я должна буду позвонить им, как только мы устроимся в парке. Но они, вероятно, уже знают о Бретте.
Объясняю Лиаму, что детский сад открыт, но я хочу провести с ним день.
Свежий аромат цветов встречает нас, когда мы выходим из машины. На этот раз это не успокаивает меня.
Я крепко держу Лиама за руку, пока мы идем по гальке к воротам. Как обычный ребенок, он радостно скачет рядом со мной. Я ненавижу себя за то, что собираюсь лишить его радости, возможно, навсегда.
Ручка маленькой калитки прохладная на ощупь, несмотря на палящие лучи летнего солнца. Она открывается с тихим скрипом.
Вместо песка большая часть парка покрыта мягкой искусственной травой, смягчающей падения детей. Но что насчет Лиама? Будет ли его падение мягким?
Лиам хочет немедленно пойти на качели, но я говорю ему сначала посидеть со мной на одной из красных скамеек. Это прямо напротив красивой клумбы с розами.
Я тяну его к себе на колени и крепко обнимаю, прижимаясь носом к его щеке, вдыхаю его запах. От него все еще пахнет цитрусовым шампунем после вчерашней ванны.
— Мамочка, ты слишком сильно меня сжимаешь.
Он хихикает, пытаясь оттолкнуть меня.
— Прости.
Я отпускаю его, но не полностью. Жаль, что я не могу держать его вечно. Жаль, что я не могу защитить его от всего мира.
Я поворачиваю его лицом к себе и обхватываю его ладонями за щеки, не в силах контролировать свои эмоции.
— Почему ты плачешь, мамочка?
Он протягивает руку и касается моей щеки кончиками пальцев, и это ощущение похоже на прикосновение крыльев бабочки к моей коже. Когда он убирает их, они блестят от моих слез.
— Есть кое-что, о чем мне нужно с тобой поговорить.
— Перестань плакать, мамочка.
— Мамочке грустно, — я смаргиваю слезы. — Детка, папы больше нет.
Я не знаю, правильно ли я это делаю. Я понятия не имею, как можно объяснить смерть маленькому ребенку. Он знал, что Бретт был очень болен. Однажды Бретту было так больно во время ужина, что Лиам спросил, умрет ли он. До этого момента я понятия не имела, что он знает, что такое смерть. Я никогда не забуду выражение ужаса на его лице, когда он сидел там, ожидая нашего ответа. Прямо сейчас я не могу вспомнить, что мы ему сказали.
— Куда он отправился? — спрашивает он, играя пакетом с сэндвичами.
— На небеса, — отвечаю я без колебаний.
За последние пару недель я посмотрела несколько фильмов, чтобы попытаться подготовиться к этому моменту, но я не уверена, что он будет удовлетворен моим ответом.
— Он никогда не вернется?
Он опускает глаза, касаясь ресницами верхней части щек.
Я качаю головой и наклоняюсь к нему. На этот раз он не отталкивает меня.
— Он не вернется, малыш.
Я удивляюсь, когда Лиам больше не задает вопросов. Возможно, Бретт подготовил его к своей смерти.
— Что теперь будет? — наконец спрашивает он. — Мы пойдем и останемся с ним на небесах?
Мне хочется улыбаться и плакать одновременно.
— Нет, пока нет. Нам еще многое предстоит сделать на Земле. Папы здесь больше нет, но мы есть друг у друга.
— Папина боль теперь прошла?
Он отстраняется, чтобы заглянуть мне в глаза.
— Да, прошла.
Я думала, это будет намного сложнее, но Лиам справляется со смертью Бретта намного лучше, чем я.
— Ладно. Я хочу поиграть.
Он соскальзывает с моих колен. Он не проронил ни слезинки.
Хотела бы я проникнуть в его голову, чтобы узнать, о чем он думает. Смирился ли он с тем, что услышал? Пытается ли он избежать разговора, потому что это слишком больно? Может быть, до него пока не дошло.
Лиам бегает по парку с раскинутыми руками.
— Я ангел, — кричит он.
— Ты ангел, — кричу я в ответ.
Он мой ангел. Если что и поможет мне продержаться следующие пару месяцев и лет без Бретта, так это он.
Иногда он подбегает, чтобы обнять меня, особенно когда видит, что я плачу, а потом сразу возвращается к игре. Он так рад быть на детской площадке, что бутерброды его даже не интересуют.
Когда я звоню в детский сад, чтобы сообщить им, что Лиам не придет, они уже знают почему.
Примерно через сорок минут я говорю ему, что нам нужно возвращаться домой. Надеюсь, Коул уже уехал и не ждет нашего возвращения. Он звонил мне, но я не ответила. Мне нечего ему сказать.
Я точно знаю, что мне нужно убираться отсюда подальше.
Я понятия не имею, куда мы с Лиамом отправимся, но мы выживем.
Конверт.
Когда Бретт попросил меня помочь ему умереть, он сказал, что в сейфе есть конверт с моим именем. Он сказал, что если что-то пойдет не так, внутри я найду все, что поможет мне и Лиаму сбежать из этого токсичного окружения.
Он знал, что что-то может пойти не так, что я могу оказаться в тюрьме. Знал, что эвтаназия является преступлением в штате Северная Каролина. Тем не менее, он все равно умолял меня сделать это. Зачем он поставил меня в такую ситуацию?
В любом случае, мне нужно поехать домой и забрать конверт. Затем я упакую наши вещи и поселюсь с Лиамом на следующие несколько дней в отеле. Я больше не хочу находиться в доме, который принадлежит Коулу. Я не хочу, чтобы он был частью нашей жизни ни при каких обстоятельствах.
Пристегнув Лиама к его автокреслу, я сажусь за руль. Когда я проезжаю мимо отеля «Блэк Остер», в моей груди вспыхивает боль. Отель возвышается над большинством зданий в городе, величественный и мощный, такой же пугающий, как и его владелец. Я больше никогда не хочу туда заходить.
Я слышу вой сирен еще до того, как вижу дом. Я подъезжаю достаточно близко, чтобы увидеть припаркованные снаружи полицейские машины и людей повсюду.
Машина скорой помощи стоит перед домом, перегораживая улицу. Что случилось? У Коула случился сердечный приступ? Его шикарная машина припаркована у обочины.
Я хочу подъехать поближе, чтобы выяснить, что произошло, но каждая клеточка моего тела говорит мне бежать. Полиция, вероятно, знает, как умер Бретт, и они приехали за мной.
Прежде чем кто-нибудь успевает меня заметить, я разворачиваю машину и уезжаю. Я не дам им шанса арестовать меня.
В тот момент, когда наручники защелкнутся на моих запястьях, Коул, если он не пострадал, заберет моего сына. Он всегда получает то, что хочет. Но не в этот раз. Это битва, в которой я никогда не позволю ему победить.