Я тут же оборвала эту мысль, осознав, что лежу тут и оправдываюсь сама перед собой. Хватит! Пусть всё будет так, как должно быть. И лучше будет, если я всё же, доверюсь Шану и расскажу свою историю. Но уже после родов. Или, хотя бы, после его дня рождения… Но расскажу обязательно. Мне очень хотелось, чтобы, глядя в глаза своей бывшей супруги, он видел именно меня, а не думал о ней. А ещё хотелось, наконец, избавиться от страха перед будущим. Мой изначальный план — подождать несколько месяцев после родов и исчезнуть, — уже не казался таким уж правильным и идеальным. Ведь основан он был на уверенности, что меня ничто с этим домом не связывает. Сейчас же, помимо моих собственных чувств ко всем его обитателям, одним из главных аргументов выступила неожиданно образовавшаяся связь Шана с моей дочерью. Как такое произошло — оставалось загадкой, но я решила, что непременно узнаю у него, как только расскажу о себе. Это будет вполне честный обмен, пусть он и может завершиться не так, как я рассчитываю. Я могу думать, что угодно, но предугадать реакцию лекана на правду, увы, не в моих силах. Я даже не могу поставить себя на его место… просто не получается. И если до того, как он по-настоящему признал ребёнка, я не сомневалась в его ответе, то теперь… Да ещё и эти его неожиданные поцелуи. Так всё запутанно!
А объект моих мыслей, тем временем, чуть сместившись вниз по кровати, положил обе руки на мой живот и что-то тихо, но нежно, нашептывал ребёнку. Чудеса, но она на самом деле утихла и сейчас пребывала в лёгкой эйфории от голоса Шана. Её эмоции фонили так, что меня саму едва не разрывало от восторга и радости. Не знаю, чувствовал ли то же самое он, но ласковая и даже счастливая улыбка не сходила с его лица.
«Из него выйдет просто замечательный отец», — подумала я. И так, вдруг, захотелось, чтобы моя дочь на самом деле была его… Не просто принятая им, а одной с ним крови. Но, увы. Чудо уже то, что его зверь принял постороннего ребёнка, да ещё и полукровку. Чудо и то, что моя девочка вопреки законам природы этого мира родится вовсе не полукровкой, а чистокровной леканшей. Так, может, в этом мире богиня тоже любит Троицу? И мне повезёт с ещё одним чудом?
Ох уж эта влюблённость, навевающая такие мечты… Что же делать?
Тяжёлый вздох вырвался сам собой и привлёк внимание лекана.
— Малышка, не нужно, — тихо сказал он, глядя прямо в глаза. Я недоумённо нахмурилась, не совсем понимая, о чём он. Мужчина же вновь лёг рядом со мной и, не слушая никакие возражения, обнял так, что я практически улеглась на него. — Не нужно обратно заползать в свою раковину, я хочу увидеть тебя настоящую, а не только ту часть, которую ты позволяешь видеть окружающим. Признаю, я немного поторопился и мог напугать тебя, но просто не смог удержаться. Я мечтал о твоих губах с того самого дня, как ворвался к тебе в комнату, услышав крик.
— А до этого? — слова сорвались с губ прежде, чем я успела подумать.
— Не хочу обманывать тебя, — как-то грустно хмыкнул он. — Но до этого между нами не было такой… связи.
— Какой?
— Эмоциональной. Физической. И, я надеюсь, духовной. Ты разве не чувствуешь это? — лукаво спросил он, вновь наклоняясь и проводя носом по моей шее. — Чувствуешь, я знаю. Может, не понимаешь, но однозначно чувствуешь. Иначе не отзывалась бы так на мою ласку. Не красней, радость моя, иначе я за себя не ручаюсь, — он вновь вздохнул и прижал меня к себе чуть крепче. — Ты сводишь меня с ума! И порой мне становится стыдно от мысли, что я рад твоей потере памяти. Ты изменилась после этого, стала совершенно другой, и мне это безумно нравится. Я с ужасом думаю о том моменте, когда к тебе могут вернуться воспоминания, и мы вновь отдалимся друг от друга. Я знаю, вернее понимаю, по какой причине это случилось раньше. Но сейчас ты ничего не помнишь, и я этому рад. Не буду напоминать тебе о пережитом, но хочу, чтобы ты знала — всё, что было, осталось в прошлом. Теперь, на самом деле. И я очень рад, что ты стала другой, пусть за это ты меня можешь и возненавидеть, если или когда всё вспомнишь. Прости за правду, малышка.
А я едва не задохнулась от нахлынувших эмоций! В груди было так больно, словно я проглотила чистый огонь. Слёзы сами собой навернулись на глаза, но мне с трудом удалось их сдержать. Жаль я не знала, как так же легко отгородиться от всего, что творилось сейчас в душе. Не могу! Все эти неожиданные и нежеланные чувства к нему, непреодолимая тяга, нужда в нём, сомнения и тревоги… Всё смешалось и перепуталось. А тут ещё и его такие искренние слова. Не могу больше лгать ему!
И я приняла решение.
Сердце в груди колотилось так, словно готово было выпрыгнуть наружу, невзирая на преграды в виде рёбер и мышечной массы. Я трусила. Очень сильно трусила, но в то же время понимала, что сейчас самое подходящее время, чтобы открыться, довериться. И тогда, возможно, всё будет хорошо.
— Шан, я…
— О! Вот вы где! — радостно воскликнула Лека, врываясь ко мне в комнату и гася и так робкий порыв открыть, наконец, правду. — Там подарки начали уже свозить. Гэни нигде нет, спросить куда их переносить не у кого, — весело щебетала она, не замечая немного напряжённой атмосферы в комнате. — Так куда?
— Мы сейчас спустимся, Лека. Малышка решила поучаствовать в организации праздника, — отозвался Шан, тем не менее, не выпуская меня из объятий, как я ни дёргалась.
А его родственница вообще вела себя так, словно каждый день по нескольку раз застаёт нас валяющимися в обнимку на кровати. И только задорный блеск её глаз выдавал чувства молодой леканши. Ох, чувствую, не избежать мне весёлых подколов…
— О, дорогая, это же просто замечательно! Гэни тебя и так боготворит, а после этого вообще молиться будет! — весело захохотала Лека и выпорхнула из комнаты. А уже из коридора крикнула: — Помните, мы вас там ждём! Не целуйтесь слишком уж долго!
Я нервно хихикнула, отводя взгляд в сторону — куда угодно, лишь бы не видеть эти зелёные глаза…
— Ты что-то хотела сказать, пока нас не прервали, — вкрадчиво напомнил мне Шанрэл и осторожно развернул к себе лицом, нежно коснувшись моего подбородка.
— Н-ничего, — я нервно сглотнула.
— Малышка…
— Шан, правда, — я отвернулась и попыталась встать. В этот раз он мне уже не мешал. Внимательно наблюдал за каждым действием, словно ожидал, что я передумаю и, всё же, расскажу, что хотела. Но, увы, момент упущен и страх вновь владеет моим сердцем. — Идём, нас же ждут.
Шанрэл
В этот раз он впервые был близок к тому, чтобы потерять контроль над собой и выпустить наружу яростно беснующегося внутри зверя. Чувства подводили его очень редко, поэтому сейчас он знал, что девушка готова была ему довериться и рассказать свою тайну. Это чувствовал и его зверь, который как никто требовал постоянно находиться рядом и привязать девушку к себе всеми доступными, и не только, способами.
То, что она у неё была — он уже не сомневался. Но вот какая? И почему она не может довериться? Вернее, боится. Что такого скрывает, что её сердце начинает метаться в груди всполошённой птицей, стоит только сделать намёк. Она, как дикий напуганный зверёк, замирает каждый раз, едва кто-то выскажет мнение о произошедших в ней изменениях.
Шан уже не раз думал, а не его ли кровь является причиной всего этого? Но потом каждый раз отметал эти предположения. Если бы всё было так, то изменения произошли не внутренние, а скорее внешние. По крайней мере, более явными были бы именно они. А здесь — ничего. Да и вряд ли он стал бы так реагировать на изменение её внешности. Для лекана не так уж важна оболочка. Тут скорее играют роль душа и внутренний зверь. Хотя и здесь не без странностей. Если до этого зверь Шана принимал рысь Сашии, как приемлемую самку, не выказывая агрессии и даже проявляя интерес, то сейчас начал сходить с ума так же, как и его хозяин. Запах рыси стал отчётливее, нежнее и желаннее. И это тоже сбивало с толку. Такое возможно только в одном случае — если произошли внутренние изменения, в душе, если быть конкретным. Причём, невероятные изменения! Ведь манящий запах мужчина чувствовал не только на зверином восприятии. Он его сводил постоянно, круглые сутки, как будто вместо стен, мебели и прочих предметов, его окружала поляна лесных фиалок… Но додумать данную тему Шан не стремился, потому что в противном случае в голове сразу же возникал образ его истинной пары, виденный им однажды, но навеки впечатавшийся в его сердце.