Отложил в сторону, к трудовой, членский билет общества ОСОАВИАХИМ с маленькой квадратной фотографией. Небрежно бросил следом читательский билет в районную библиотеку.
А метрику поднес к самым глазам. Затем посмотрел на свет. Перевернул. Все как и должно быть. Документ не вызывал подозрений. Он выглядел отлично. Иначе и быть не могло. Мать: Анна Зайцева. Отец: неизвестен.
Сердце его слегка забилось.
Место за комодом было вполне надежным на случай, если Паша решит пошарить вокруг или в комнату залезет поживиться дурилка какой-нибудь. Но при обыске, профессиональном обыске? Сам Зайцев не мог припомнить, чтобы кто-то из них когда-либо передвигал на месте преступления мебель. Но кто знает, как там их учат в ГПУ.
Он подвинул ближе миску. Держа метрику над ней, нашарил коробок. Нет документа – нет вопросов. Чиркнул спичкой.
Или нет? Все-таки это был хоть какой-то документ, утверждавший существование сына незамужней питерской прачки Анны Зайцевой. Против другого документа это был документ, а не просто слова.
Зайцев едва не обжег пальцы, но успел задуть спичку.
Фотографию снова убрал в конверт.
Глава 2
1
Зайцев обнаружил, что кабинет его не пустовал. Спиной к двери сидел на стуле посетитель. Коротко остриженная голова торчала над тощенькой рубахой. Слегка оттопыренные уши алели на просвет – несмотря на ранний час, солнце било уже вовсю. Пиджак незнакомец держал на коленях, что придавало ему сходство с пассажиром, ожидающим поезда.
– Гражданин, вы как мимо дежурного сюда просочились? – поприветствовал его Зайцев.
Незнакомец вскочил. На вид ему было едва ли за двадцать. Круглое совиное личико.
Зайцев не дал ему и рта раскрыть.
– Следуйте за мной.
Гражданин не стал спорить.
По большой, просторной, но замызганной лестнице они спустились к дежурному. На деревянную стойку уже наваливались грудью первые посетители.
– Гражданка, – терпеливо объяснял бабе в накинутом на плечи платке дежурный, – сядьте на место.
Появление Зайцева подало ей новую надежду. Баба бросилась к нему. Зайцев разобрал только «чердак» и «я вас умоляю». Свежевыстиранное белье сперли с чердака, обычная ленинградская история.
– Вы что, гражданка? – попытался обойти ее Зайцев. – Здесь уголовный розыск. А вам к участковому надо.
Зайцев перегнулся через стойку и тихо бросил дежурному, показав взглядом на визитера: «Что это еще за шкет?» То, что прямиком в кабинете следователя нарисовался не обычный горожанин с заявлением, Зайцев понял сразу: чужака мимо стойки не пропустили бы наверх. А потащил он его вниз только ради того, чтобы сбить и сконфузить.
– Пополнение прислали, – шепнул дежурный. – Пока Серафимов в командировке.
– Кто прислал?
– Товарищ милиционер, кто ж белье мое найдет? – напомнила о себе баба.
– Белье ваше, мамаша, сперли, и, боюсь, лежит оно теперь в сундуке у ваших же соседей. И если по дурости своей они сами его на том же чердаке не повесят, не найдет его больше никто.
Та опешила.
Зайцев посмотрел: новичок спокойно стоял поодаль, глядя из-под полуприкрытых век голубыми глазками на скапливающуюся очередь. «Финн. Или эстонец», – решил Зайцев.
Он прошел сквозь толпу. Комнату дежурных постепенно заполнял запах табака и несвежих тел. Советский Союз был государством равных. Но те, от кого пахло мятной пастой, мылом и духами, в общей очереди все равно не толклись. Даже в приемной угрозыска.
Зайцев просиял «финну» чересчур широкой улыбкой.
– Что же ты молчишь? Пополнение, значит?
– Так точно, – ответил тот.
– Зайцев моя фамилия.
– Нефедов, – протянул руку «финн».
– Постовым, что ли, стоять надоело, Нефедов? – улыбнулся он.
– Никак нет.
– Да что ты каблуками-то щелкаешь? Из армии недавно?
– Три года как.
«Не такой уж мальчик», – понял Зайцев.
– Пополнение нам кстати, – Зайцев кивнул, хлопнул его по плечу. – Работой все завалены. Пошли. Лясы точить особенно некогда. Сразу введем тебя в дело. В деле со всеми и перезнакомишься.
Дойдя до нужной двери, Зайцев стукнул костяшками пальцев по косяку. Крачкин, сидевший за столом, глянул из-под очков.
– Вот, новые кадры. Прошу. Товарищ Крачкин.
– Нефедов.
– Нефедов? – спросил Крачкин таким тоном, будто интересовался у экскурсовода в этнографическом музее. – Уж больно физиономия чухонская.