— Хотите кофе или чай? — предлагаю я, чтобы разрядить обстановку.
— Чай, пожалуйста.
Я киваю и пока разливаю чай по чашкам, пытаюсь расположить её к себе. Интересно сколько ей лет. Выглядит она очень молодо.
— Мне очень понравились ваши работы, Лили. Я вам об этом уже писала. Но хочется сказать лично. Они фантастические. В нашей галерее ещё не было ничего подобного. Надеюсь, вы подумали о моём предложении устроить выставку?
— Я никогда ничего такого не делала, — говорит она тихо, опуская руки на чашку с чаем. — Я просто рисую в своё удовольствие и всё.
— И это видно, Лили. По вашим работам заметно, что вы вкладываете в них свою душу. Но теперь у вас появилась возможность, показать свои работы многим людям, знающим толк в искусстве. Вы можете хорошо на этом заработать. В нашу галерею приходят очень состоятельные люди. Так что для вас это отличный шанс. Что касается комиссионных, то мы берём всего двадцать процентов от суммы. У нас самые выгодные условия во всём городе, а может быть даже штате. Ну что, вы согласны?
— Наверно, — неуверенно произносит Лили, потом отворачивается к окну, словно надеясь увидеть там ответ, подсказку, которая решит всё за неё. Видимо найдя то, что нужно, она поворачивается ко мне и улыбается, — да, я согласна.
— Ну, вот и отлично, тогда обсудим организационные вопросы и сроки.
Вскоре окрылённая и с широкой улыбкой на губах Лили уходит. А я записываю всё, что мы с ней обсудили в свой блокнот. Выставку мы назначили через две недели. За это время нужно приготовить и разослать приглашения, договориться с обслуживанием приёма, заказать шампанское, диджея и ещё сделать кое-что по мелочи. Все картины Лили обещала подготовить уже к следующей неделе, так что за это я была спокойна.
— Милая, я тебе не помешаю? — отцовский голос возвращает меня с небес на землю. Я даже не слышала, как он вошёл. Он словно возник из воздуха, как какой-то маг или колдун. Злодей, одним словом. После того вечера я даже смотреть на него не могу. Всё внутри меня кричит от ненависти и обиды к нему.
Как всегда в деловом костюме, отутюженный, источающий запах власти и денег. Элегантный деловой мужчина. Он стоит посреди огромного светлого зала, как чёрная клякса. Я встаю, не могу сидеть в его присутствии. Ещё несколько дней назад я была бы рада визиту отца. Ведь он так редко находит время, чтобы повидаться со мной. Но сейчас я отчаянно хочу, чтобы он ушёл. Испарился в воздухе.
— Уходи, — говорю я дрожащим голосом.
— Мэди, дорогая, я должен тебе всё объяснить, — он делает шаг ко мне навстречу, но я выставляю руку, не желая его близости.
— Я не хочу тебя слышать и видеть тоже.
— Я не хочу с тобой ссориться.
— Тогда тебе тем более лучше уйти. Потому что спокойного разговора у нас не выйдет. Ты продал меня. Ты ведь это понимаешь, да?
— Всё совсем не так, дочка, — он снова делает попытку подойти, но я отхожу. По его лицу пробегает болезненная судорога. Но мне плевать. Пусть ему будет больно. Пусть он испытает то, что испытала я, но в сто тысяч раз сильней. Он это заслуживает.
— И как же это, по-твоему, было? Ты обещал какому-то мудаку, что я выйду за него замуж. Да ты его хоть знаешь? По его мерзкому лицу же видно, что он тот ещё мерзавец. Ты такого хочешь для меня, да? Он сделает меня счастливой, так что ли ты думал?
Я кричу, мои руки дрожат от нервного напряжения. Я впервые в жизни готова вцепиться в глотку собственному отцу. Так не должно быть, это неправильно. Но это его вина. Он не должен был распоряжаться мной, как вещью.
— Мой бизнес и моя жизнь под большой угрозой. А Бред обещал мне помочь, мы объединим наши семьи. Вы с Чарльзом поженитесь, и мы удвоим наши ресурсы. Вместе. Понимаешь? Чарльз состоятельный и уважаемый человек. С ним ты ни в чём не будешь нуждаться.
— C ним я буду нуждаться в жизни, в свободе, в любви, в конце концов, как ты этого не понимаешь? Мне не нужны ни его деньги, ни его статус. Мне нужна моя жизнь, свободный выбор и человек, который будет любить меня, а я буду любить его. А ещё мне нужен отец, который не будет пользоваться мной, как спасательным кругом. Ты взрослый человек, решай свои проблемы сам.
— Мэдисон, ты не можешь так поступить, — голос отца становится твёрдым, холодным. Он хмурится, его черты лица становятся острыми, я уже не узнаю в нём своего отца, который баюкал меня, пел колыбельные перед сном и катал на своих плечах. — Я твой отец и ты должна делать так, как я велю. Я долго был к тебе слишком мягок. А зря. Я тебя избаловал. Но сейчас ты должна сделать, то о чём я тебя прошу. Я не хочу слушать твоего отказа. Ты меня услышала?