По внутренним ощущениям — замок, как замок. Если только подвальное помещение смущало.
«И где сам Коул? Ведь каких-то пять минут назад он был здесь…» — Мне бы вернуться, да рядом послышалось…
Тихий голос парня, точнее грустный мотив, который он тихо напевал где-то впереди, вызвал во мне внутреннюю дрожь.
Меня будто заморозило.
Кожа покрылась пупырышками, и холод подвала к этому не был причастен.
Схватив руками подол, я рванула вперёд.
Звук от каблуков разносился по всему коридору. Не мудрено, что Брендон резко перестал петь и развернулся, едва я влетела в необычную комнату… уходящую в лес. Именно комнату, а не выход из подвала! Мерцающие стены чётко ограничивали иллюзорный лес, деревья которого устрашающе чернели в тёмной комнате.
В руке Брендона зажегся зелёный пульсар. Парень смотрел на меня с невероятным сожалением в глазах.
— Оливия… ну, зачем ты за мной ходишь?! Теперь… ты мне не оставила выхода… — Коул скосил глаза. За его спиной стоял жертвенник… на нём лежала девушка в белом… мёртвая… а я… я не могла оторвать глаз от светловолосого мужчины, в глазах которого плескалась боль. — Прости…
Пульсар со смертоносным заклинанием сорвался с пальцев Коула вместе с шёпотом моих губ:
— Никита…
Казалось, навстречу пульсару я бегу сама, совсем не думая, что он, коснувшись, меня убьёт.
— Никитуля…
Глаза застилали слёзы.
Чужое лицо Никиты исказилось родными чертами.
Сына прошило страхом… как в детстве. Маска ужаса застыла на моём взрослом чаде.
На какую-то секунду Коул Брендон забыл, как дышать, а потом бросился вперёд, яростно сметая меня с пути взмахом длинных пальцев.
Пульсар, шипя, пронёсся мимо, едва не задевая уха, и с грохотом врезался в одну из мерцающих стен.
— Мама!
Крепкие руки подхватили меня за талию и отчаянно прижали к себе.
Сердце Никиты быстро стучало, заряжая меня волнением ещё сильнее.
Так необычно было стоять на носочках, стараясь дотянуться до своей кровиночки.
Смотреть в чужие глаза и видеть сына оказалось так просто!
Он был там! На самом деле был там! Мой! Родной! Любимый и единственный! Мой воробушек! Моё зёрнышко…
— Мама, — плечи высокого, угловатого, как для комплекции моего богатыря, Коула устало поникли. — Мама, ты тут… я… я не понимаю, что происходит… Очнулся в карете с этой девушкой… Она умирала… Молодая жена Брендона. А потом оказалось, что это не его жена, а моя… — у сына началась настоящая истерика. Его затрясло, как перед приступом, о котором я знала только по опыту работы в детском саду. — Не Марианна Лэйн Коул, а Аня… и она умерла! Мама! Умерла… я никак не смог её спасти! А потом вообще началось невероятное! Магия! Она хлестала из меня во все стороны… я поднял мёртвых! — Потерял «Коул» всё своё хладнокровие, вытаращив глаза, на ресницах которых блестели непролитые слёзы. — И Аня! Она открыла глаза и потянула ко мне свои руки.
Я вздрогнула от ужаса, с опаской поглядывая на девушку в белом, которая лежала на алтаре.
— Таким меня и нашёл мистер Мерритт. Он помог мне усмирить магию, упокоить мёртвых, которые восстали прямо у дороги, где перевернулась карета Брендона и Марианны… Эдвард сказал, что душа в теле Лэйн. Она сильная и не покинула тело, а значит, у нас есть время, чтобы восстановить жизненные силы девушки. Сказал, что Аня просто в… состояние такое, очень похожее на коматозное состояние. Он уговорил меня поступить в академию, пока жена Коула будет под наблюдением. Сказал, что я не могу оставаться сам по себе после того, как такая сила пробудилась во мне. Коул без меня был одарён магией, но не некромантией. Мерритт оплатил обучение, хотел забрать Аню в свой особняк, но я настоял на подвальных помещениях целительного крыла. Сюда так просто не войти… я совсем не понимаю, как ты тут оказалась… но, мама, я так тебе рад! Я больше не один…
Сын вжался в меня, как в детстве, носом уткнувшись в изгиб шеи.
— Прости меня… прости! Я чуть тебя не заморозил… Мерритт сказал, что то, что мы делаем с телом поднятого мертвеца, карается смертью. Что-то нёс про каких-то демонов, захват ими этого странного мира. Клянусь, мне иногда кажется, что я просто сошёл с ума. Лежу где-нибудь в дурдоме, а психотропные вещества из меня делают растение. Я так рад, что смог спасти тебя… и что ты — не настоящая Оливия. Боже, я чуть не напал человека!
— Тише. Ты же не хотел её убить, сынок… Я правильно поняла?
Молодого мужчину трясло не по-детски, но Никите удалось взять себя в руки и возмутиться.