Раньше Кендал не думала, что есть что-то хуже животного мира.
К несчастью, человеческий мир оказался хуже. Гораздо хуже.
Но Кендал не хотела об этом думать.
На шестьсот восьмом шагу она вышла во двор, Кендал почувствовала покалывание позади шеи.
Кто-то следит за мной.
Кендал хорошо знала это чувство. Она жила с этим чувством каждый день, в женском общежитии. Чей-то взгляд был на ней, из-за чего на ее предплечье встали крохотные волоски. Кендал остановилась; она никогда этого не делала, когда шла во двор. Затем она осторожно посмотрела через плечо.
Там.
Вниз по улице.
Темный грузовой фургон с тонированными окнами.
В половине квартала, двигающийся гораздо медленнее, чем при ограниченной скорости в 25 миль в час.
Было, похоже, как будто он преследовал Кендал.
Автомобиль остановился сразу же после нее, преградив всю дорогу. Кендал слышала тарахтение двигателя, возможно, плохой глушитель или дыра в выхлопной трубе. Позади фургона засигналила машина, но он не сдвинулся с места.
Кендал попыталась сделать шаг вперед, но тут же впала в ступор, потому что сбилась со счета шагов.
Какой сейчас счет?
Я забыла, на чем остановилась!
Кендал однажды пыталась объяснить свой подсчет подруге, еще в средней школе. Согласно этому синдрому, Кендал была одержима подсчетом своих шагов, и она не могла сопротивляться этому. Невозможно было держать свои руки над открытым огнем, даже если бы ты захотел. Рефлекторно ты бы отдернулся. Точно также и для Кендал было невозможно перестать считать. Речь не шла о силе воли. Без подсчета Кендал одолевал страх и ужас, из-за чего она была убеждена, что делает что-то не так. Из-за этого она начинала дрожать, плакать, задыхаться, и, в конце концов, падала в обморок. Она не могла контролировать это. Страх не подсчитывать был сильнее любого другого страха.
В том числе ее боязни того черного фургона.
Разум Кендал разделился пополам, с одной стороны она думала о жутком водителе, который намерен причинить ей вред, с другой стороны она пыталась вспомнить число, на котором остановилась.
Ее руки задрожали. Мочевой пузырь сжался. Она не могла дышать, и почувствовала полную беспомощность, стоя там и ожидая худшего, что может произойти, не в состоянии даже уйти.
Постойте-ка! Это же 612! Я на 612.
Она облегченно выдохнула. Затем Кендал уставилась на свои ноги и заставила себя двигаться дальше, что-то между быстрой ходьбой и бегом трусцой.
640, 641, 642, 643…
На 666 шаге Кендал еще разок оглянулась – это число она ненавидела из-за строгого, религиозного воспитания – она бы ужаснулась, если бы фургон был прямо за ней.
Но он не был.
Фургон исчез.
Оставив Кендал задаваться вопросом, что если ей все это привиделось.
Я снова это вижу? Болезнь вернулась?
Сейчас Кендал не могла беспокоиться об этом. Она не могла опоздать в класс. Из-за опозданий у нее начинаются панические атаки.
Она добралась до двора за 1231 шагов, но не почувствовала облегчения. Всегда было 1252. Всегда.
Ее это обеспокоило, и поэтому Кендал рискнула показаться глупой, и в течение тридцати абсурдных тридцати секунд она ходила по кругу, пока не досчитала до номера 1252. И только потом она ступила во двор и поспешила в здание Хершел, не подозревая о том, что человек в фургоне припарковался на улице и наблюдал за ней через бинокль.
7 глава
Свидетелем была высокая, крепкая женщина лет двадцати. У нее была бледная кожа, высокие скулы, на которых было нанесено слишком много румян, сильная челюсть и густые, черные волосы со строго короткой челкой, как будто она принесла фото Бетти Пейдж своему парикмахеру и ей переборщили с прической. Она сидела за столом напротив Роя, ее плечи опустились так, словно у нее депрессия или просто усталость, а может и то и другое. Но ее глаза были яркими и бдительными, затем они посмотрели на Тома, задержавшись на нем, когда он подошел.
― Детектив Манковски, это Таня Бестрейфен, ― представил Рой.
Том протянул руку. Хоть ее выражение и было мягким, но вот рукопожатие было сильным и уверенным.
― Приятно познакомиться, ― сказала она хриплым голосом, прямо как Тина Тернер.