Кендал не понимала этого. Она понимала порно. Возбужденные парни смотрят на изображение сексуального характера и удовлетворяют свои естественные потребности. Но какой толк смотреть на группу девушек из сестринства, делающих свою домашнюю работу? Где в этом хоть что-то интересное?
Почему-то сама мысль о безымянных, безликих чуваках, наблюдающих за читающей журнал Кендал была даже более жуткой, чем безымянные и безликие типы, дрочащие во время ее занятий учебой. Эти ребята платили за то, чтобы просто наблюдать за чьей-то жизнью. С кем они бы никогда не встретились. Это было странно.
Поэтому Кендал занималась этим, не думая о подписчиках как о людях. Для нее они были как Тамагочи. У нее был один такой виртуальный питомец, когда она была ребенком. Это был брелок с цифровой собачкой на экране, и ее нужно было кормить и играть с ней каждые несколько часов, иначе она бы умерла. Кендал никогда не доставляла удовольствие та ненастоящая животинка, – она умерла через несколько дней. Так же, как ей не доставляют удовольствия ее подписчики. Но внушение того, что они ненастоящие, помогало ей справиться с этим. И чем больше она с ними взаимодействовала, тем больше получала денег.
Выскочило окошко с ее чатом. Эти мгновенные сообщения могла прочитать только она, и никто больше в этом чате. Одно было от Allec2, пользователя, которого она не признала.
Allec2: сделаешь чат приватным?
Кендал ответила, что не занимается ничем, связанным с сексуальным контентом. Он ответил, что это лишь для специфических, приватных вопросов. Поскольку теперь в ее чате было восемь платящих клиентов, она отказалась, сказав, что сейчас слишком занята.
Спустя где-то двадцать минут разрослась болтовня о ее здоровье и благополучии, поддельное сочувствие, и еще острили о том, как сильно они переживали. Кендал получила сорок баксов в качестве чаевых, а в чате осталось всего три подписчика, все еще переписывающихся. Среди них был Allec2, который скинул ей десять долларов, ее компьютер издал дзынь!
Allec2: может сейчас? Чат?
Приватные беседы оплачивались в десять раз дороже, чем обычные. На самом деле Кендал предпочитала их, поскольку сложно было поддерживать сразу несколько разговоров. Она напечатала, хорошо, пока ты не станешь извращенным.
Она попрощалась с остальными двумя клиентами и зашла в приватный чат с Allec2.
Shy1: ну вот мы и остались наедине.
Allec2: наконец-то. Как себя чувствуешь?
Shy1: все еще испугана.
Allec2: ты ведь действительно еще слишком молода для маммографии.
Shy1: они сказали, что риск слишком высок.
Allec2: у вас это семейное?
Кендал не знала. Возможно это так. Мама ушла, когда она была еще маленькой.
Shy1: я была на таблетках.
Allec2: нейролептики?
Shy1: ага. У меня были кое-какие проблемы, когда была младше.
Allec2: сексуальное домогательство?
Кендал задрожала. Она обернула одеяло вокруг своих плеч и сжалась на стуле.
Shy1: я не хочу об этом говорить.
Allec2: я принимал некоторое время клозапин. Из-за него я чувствовал себя странно.
Shy1: я знаю это чувство. У меня все время голова кружилась.
Allec2: а еще я дрожал. Но он мне сильно помог сдерживать свои желания.
Shy1: я не знаю, помогли ли они мне или нет. Это было несколько лет назад. Я уже много чего не помню. Мой старый психиатр думает, что я блокирую некоторые вещи.
Allec2: сознание пытается защитить себя от плохого. И мы приходим к выводу, что насилие это нормально.
Shy2: то же сказал и мой психиатр.
Кендал никогда не говорила об этом с кем-нибудь. Прошло много времени с тех пор, как они была на терапии. Но Allec2, кажется, понимал ее, в какой-то степени.
Shy1: я думала, что все жили так же, как и я. Что у каждого был такой же отец. Что каждый видел такие вещи.