― Он в сознании?
― Я вышел из хирургии пол часа назад. Некоторое количество инфицированной кожи пришлось удалить… много пришлось удалить.
― Могу я с ним поговорить?
― Нет, вы не можете. Все, что вы можете – это подписать согласие. Если не хотите рисковать своей рукой.
Том знал одного бывшего копа, который был занозой в заднице и который лишился руки. Том понятия не имел, как портится личность человека, когда он теряет свою конечность, или даже если он всегда был таким, то Том не хотел рисковать. ― Я бы предпочел сохранить руку. Мне сделают анестезию? Я бы не хотел ее делать.
На случай, если Джоан перезвонит.
― Мы начнем с анестезии. Но я не могу предсказать, какие повреждения я найду, пока не начну копаться там скальпелем.
Кажется, доктор был рад этой идее, что было более, чем просто тревожно. Он ушел, медбрат пришел с бумагами, а Том снова попытался дозвониться до Джоан и Триш. Безрезультатно. Но он сумел связаться с Роем.
― Томми, ты не поверишь, что мы нашли в гараже. Бочки с телами. Бочки. Сукин сын замариновал их как… соленые огурцы. Команда по работе с опасными веществами подсчитала головы. Пока восемь. Ты новости смотришь?
― Рой, ты знаешь, где Триш? Я пытаюсь найти Джоан.
― Я не говорил с ней с самого утра. Тебе нужно взглянуть на жуткое дерьмо, что мы здесь нашли, Томми. Помнишь тот безумный кнут из фильма Страсти Христовы? Тот, что был с шипами на концах? У этого сукиного сына есть такой. А также целая аптечка. Лекарств до жопы просто. Мы уже можем его только за нелегальные стероиды запечь на всю жизнь. И я нашел огромную связку универсальных ключей. Они открывают почти все замки. Так что теперь понятно, как он проникает в дома жертв.
― Рой, послушай меня. Мне нужно, чтобы ты позвонил Триш и через нее попытался найти Джоан. Триш думает, что ты обманываешь ее, так что они могут быть вместе сейчас.
― Что думает Триш? Скажи еще это, Том.
― Твоя женщина нашла счет по кредитной карте из Шератона. Восемьсот баксов.
― Чувак, я не могу себе позволить Шератон. Восемьсот баксов! Погодь, Том. Этот компьютерный гик, Фероз, хочет с тобой поговорить. Подожди секунду.
― Рой…
― Ало? Детектив Манковски? Я детектив Фероз Нафиси. Компьютер подозреваемого, как и ожидалось, защищен паролем. Прежде, чем я попытался методом полного перебора, я подумал, может, у вас есть какие-либо идеи. Детектив Льюис упомянул, что к делу относятся какие-то греческие демоны.
Греческие демоны? ― Я не знаю, что Рой… подождите. Рой говорил о фуриях. Греческие богини возмездия. Из википедии.
― Попытаюсь. Спасибо.
― Можете передать трубку Рою?
Фероз не ответил.
― Эй? Вы там?
Очевидно, нет. Фероз повесил трубку.
У Тома было искушение вновь позвонить Джоан, но он откинул эту идею и нашел пульт дистанционного управления, прикрепленный к подлокотнику кровати. Он включил местные новости и увидел кучу бочек, о которых говорил Рой.
Господи. Они нашли и вправду что-то жуткое.
Нашли. Не поймали. Он все еще был на свободе.
Том выключил телевизор и подумал о словах Джоан.
Ты не можешь уволиться, пока не поймаешь его. Признай это.
Права ли она? Том подумал, что он готов уйти с Этой Работы ради нее. Но, смотря эти новости, он не мог отрицать щемящее чувство…
Чего?
Ответственности? Гражданского долга? Она дразнила Тома о генетической связи на всю жизнь, вольности и погоней за счастьем. Могла ли эта шутка оказаться правдой? Перевешивала ли его нужда в справедливости и стремлении сделать мир лучше любви к Джоан?
Борьба с монстрами была достойным делом, но из-за этого он многое терял. Бывший босс Тома, ушедшая в отставку лейтенант Жаклин Дениелс, очень сильно страдала, посвятив свою жизнь погоне за плохими парнями. Том не верил в добро и зло; все это обсуждают на уроке философии, а к простому смертному это никак не относится. Но Джек сделала этот мир намного лучше, остановила много злодеяний, и она была из тех самых несчастных людей, которых знал Том.
Это было будущее Тома? Служить большому благу, но быть несчастным?
Он взглянул на проход в его комнату, и его самоанализ быстро сменился любопытством.
Мужчина, который укусил Тома в подвале. Что он знал?
Том свесил ноги с кровати, схватился за свою капельницу и поколесил к маленькому шкафу. Он нашел свои трусы, выудил свой значок, а затем вышел в коридор. Кафель под его голыми ногами был холодным, а под больничным халатом на нем были только боксерские трусы, но, как ни странно, ему было тепло. Волнение от допроса свидетеля и возможное получение ответов? Или по его венам течет некротический фасциит?