Однако Ола - сексуальный исследователь. Она играет не для домина, как какая-нибудь сопливая тряпка, жаждущая путешествия в сабспейс; она делает это для себя, просто потому, что может.
Она перекатывается на бок, а затем становится на четвереньки, все еще держа конец дрели, торчащий из нее на несколько дюймов.
Она давит, мягко двигая инструмент из стороны в сторону.
Делает глубокие вдохи.
И расслабляется.
Ручка уже вызывает дискомфорт и давит на ее мочевой пузырь, но она полна решимости, адреналин бурлит в ней. У нее кружится голова, ее "киска" судорожно сокращается вокруг инструмента, но, к счастью, больше не нажимает на пусковую кнопку и дрель не вращается.
Она давит дальше, тяжело дыша и стискивая зубы от неудобной формы инструмента.
Когда три четверти дрели находятся внутри нее, ее влагалище, кажется, впадает в панику. Оно сжимает свои мощные мышцы, удерживая дрель на месте.
- Черт, - бормочет она.
Из нее торчит конец дрели всего на три дюйма[2]; ее "киска" поглотила аккумулятор, ручку и большую часть электродвигателя, и не хочет отпускать инструмент.
Она не может глубоко дышать, задыхается.
Она не может расслабиться; ее влагалище сжимает электроинструмент, как зажим.
И появилась боль; настоящая боль.
Все еще стоя в позе собаки, Ола берется за оставшуюся часть дрели своими липкими пальцами. Они скользят. В панике она вытирает пальцы о простыню и со второй попытки ей удается ухватиться за дрель.
После серии резких рывков, толчков и поворотов бедер она понимает, что инструмент застрял.
Зажат.
Ни туда ни сюда.
Она держится за конец и снова тянет, но часть дрели - возможно, батарея - сталкивается с ее шейкой матки. Она стонет и прикусывает губу, крепко зажмурив глаза, пока эта новая боль не утихнет.
- Черт, - снова бормочет она. Затем: - Я, должно быть, выгляжу нелепо.
Она убирает руку и заглядывает назад, под себя. Между свисающими грудями и раздвинутыми ногами она все еще видит торчащую дрель, похожую на головку какого-то отвратительного детеныша-микроцефала, которого она рожает. Дрель так глубоко внутри нее, что если она будет смотреть слишком долго, то сойдет с ума.
Ола возвращает руку к погруженному инструменту. Представив, будто находится в родах - вдох-выдох, вдох-выдох, сильный ВДОХ-ВЫДОХ - она выталкивает дрель своими внутренними мышцами. Сверло снова оживает с этим нелепым "скалекстрическим" шумом, и ее руку пронзает молния боли. Она воет; это рев измученного животного.
Дрель перестает вращаться, но теперь сверло в ее руке; прошло сквозь руку. Оно пробило толстую перепонку между большим и указательным пальцами. Кровь течет по ее руке, ручейки стекают по бедрам и пятнают кровать.
- О, Господи. Блядь. Господи.
Свободной, неповрежденной рукой Ола тянется за мобильным телефоном.
Когда отвечают службы экстренной помощи, она пытается взять себя в руки. Ее первые слова, когда оператор отвечает:
- Она застряла!
Ну не совсем так Ола представляла себе свой день, когда проснулась сегодня утром.
Двое молодых, привлекательных парамедиков - парень и девушка - прибыли к ней домой, каким-то образом попали внутрь и нашли ее в спальне. Она сказала им, что готова поспорить, что они никогда раньше не ухаживали за женщиной с электрической дрелью, торчащей из ее влагалища и пронзающей руку. Они не засмеялись.
В больнице ее везли по коридорам на каталке, она лежала на спине, прикрытая только окровавленной белой простыней, скрывающей ее достоинство. Когда ее ввезли в смотровую, дрель натянула простыню, будто утренняя эрекция у какого-нибудь сопливого подростка.
Они осторожно вынули сверло из ее руки и перевязали рану - к счастью, сухожилия были не повреждены. Теперь она лежит на кровати одна в закрытой смотровой комнате, ожидая, когда ее осмотрит хоть кто-нибудь, способный вытащить из нее наименее подходящую секс-игрушку в мире.
Ее влагалище было так долго напряжено, что кажется, будто оно уже начинает само вибрировать.
Она вздыхает, сосредоточившись на своей промежности. Что-то непроизвольно напрягается там, внизу, и сверло вращается.
Она хихикает; это лучше, чем плакать.
Наконец прибывает специалист.
- Я - доктор Ватсон, - говорит она.
- Элементарно, - говорит Ола, не в силах сдержаться.
Доктору Ватсон за 40, у нее короткие серебристые волосы, длинный нос и спокойное, невыразительное лицо. Она присаживается на корточки между ног Олы, проводит осмотр и говорит: