Так что большинство вечеров я проводил наедине с собой, просматривая порнуху, пил и напивался, пока метался между выборами дрочить, либо не дрочить.
Там, в Канаде, у меня обычно были обычные предпочтения. Я мог напечатать в Гугле "Лесбиянки из колледжа" и последовать указаниям куда меня вели боги Гугла, что, признаю, было не очень-то и далеко. Но с момента, как я оказался здесь, мои предпочтения расширились. В какие-то дни я предпочитал, чтобы мои девчонки были зрелыми и полненькими (что приравнивается к почти старым). В другие дни, мне нравилось, чтобы они были молодыми (едва законными) со взбитыми сосками. Иногда мне нравилось, чтобы девчонка была связана и кричала, пока на нее ссут, но я по-прежнему довольно ванильный чувак для подобных вещей. Когда я трезв, мне нравится придерживаться рамок. То есть, я не планирую в тюрьму ближайшее время, но это по-прежнему не мешает мне подглядывать в комнату с необычными формами извращений.
Когда я в настроении для чего-то особенного, я могу отправиться на сайты футфетиша. Я с ума схожу от пальцев на ногах и икрах в чулках, и у меня есть разработанная самостоятельно смазка, чтобы быстро кончить. Она на одну седьмую состоит из грудного молока, на одну вторую из спермы и есть часть крови. Я храню ее в двухсотмилиграммовых стеклянных бутылках в своей ночной тумбочке. Это розовая жидкость с кусочками соплей, которая визуально отталкивает. Напоминает лавовую лампу при правильном освещении, и когда у меня проблемы со сном, я просто смотрю на нее под светом. Но меня заводит не только смазка.
Разумеется, обычно я не такой уж робкий, я не стыжусь своих странностей. Bы вероятно слышали мой голос в подкасте "Написано Kрасным", когда я обсуждал свою смазку и даже, вероятно, у вас есть рецепт, который я разместил на godless.com. А за мои достижения, по крайней мере я так полагаю, ты даже меня поблагодарил. В конце концов, ты был одним из первых, кто подсадил меня на грудное молоко, мерзкий уебан.
Поначалу, я был удивлен количеством мест, где можно купить грудное молоко. Дома я просто ходил в клинику грудного вскармливания. Все женщины там думали, что я отец-одиночка, смотрели на меня как на святого.
Теперь - я просто заказываю онлайн. Даже в Китае, они прямо к двери доставляют к вечеру. Но я действительно скучаю по встречам с дамами в клинике. Иногда мне удавалось затащить одну из них к себе домой. Большинство из них были грустными и одинокими. Эти женщины, их дети были мертворожденными, не то, чтобы их тела об этом знали и заместо того, чтобы утереть слезы, они решили продавать свое молоко. Но дело было не в деньгах, несмотря на то, что деньги были весьма полезны. За место этого, они нашли утешение в том, что их молоко дарит жизнь чьему-то другому ребенку. Это успокаивало их.
Я тоже их успокаивал. Они испытывали постродовую депрессию. Обычно, я выбирал тех, кто делал аборт, так, у нас хоть совпадал ход мыслей.
Одна мамаша, звали ее Элли, сказала мне:
- Мой ребенок с большим удовольствием бы умер, чем иметь такую мамочку, как я.
Ее лицо впитало все эмоции, и я мог судить, что она плакала до тех пор, пока все глаза не выплакала.
- Не говори так, - приказал я.
Но я не старался ее поправить. Чем бесполезнее она себя чувствовала, тем сильнее я мог ее обесценить, и так ее история раскаяния звучала еще слаще.
Вначале, когда мы добрались до моей квартиры, Элли была сбита с толку. Она увидела вещи моей жены, но никаких свидетельств ребенка, но ее было легко обмануть. Она хотела, чтобы ее обманули, так что ложь, только подсластила ситуацию. Большинство женщин из клиники были замужем, но это не имело никакого значения. Они чувствовали, что они нечисты и хотели утвердиться, но все в их жизни говорили им, что они чисты, невинны и не должны себя винить. Их близкие душили их своей любовью. Их лекарства заставляли их чувствовать себя, как будто они под водой, в тумане, и едва дышат. Но после ночи со мной, они могли показать своим близким, свои грязные трусики и сказать:
- Вот как я себя чувствую внутри.
Вот то, что я давал им. Я давал им завершение.
Я пытался сходить пару раз в клинику здесь, в Наньяне, но дамы там чувствовали мое отчаяние за милю. Они не видели во мне отца-одиночку-супергероя. Они видели во мне меня. Урода со странными наклонностями.
В то время, как Элли было нужно, чтобы ее сломали. Она отказывалась только до того момента, пока не соглашалась.