Перевод: Виталий Бусловских
Вот это поворот! Как говорят работницы горизонтальной профессии: не суетись под клиентом. Хе-хе.
Так, давай еще коктейльчик - и на выход. Уже, и правда, довольно поздно. Открытие бара с минуты на минуту, а значит тебе пора домой. Нет, нет, остаться ты не можешь, иначе есть риск того, что это наша с тобой последняя встреча, а я очень надеюсь увидеться вновь. В полночь здесь будет настоящий шабаш, и ты рискуешь оказаться главным блюдом на праздничном столе. Было очень приятно провести с тобой эти часы, и спасибо за компанию. А пока ты будешь одеваться, я расскажу тебе последнюю историю... Бля! Кто положил опарышей в посуду для коктейльной вишни? Ублюдки, все через жопу.
Извини, отвлекся. Слушай и заходи к нам еще, тебе у нас всегда будут рады. Итак, история, на которую меня натолкнули эти мелкие пиздюки.
"...больша личинок..."
РЭТ ДЖЕЙМС УАЙТ
"БОЛЬША ЛИЧИНОК"
- ...больша личинок...
Энтони любил свою мать. Всю свою жизнь он цеплялся за эту любовь, как за спасательный круг. И он был уверен, ну, по крайней мере, он надеялся, что эта любовь поможет ему пережить все это.
С самого детства его мать была полна решимости дать ему лучшую жизнь из всех возможных. Именно поэтому она работала по девять часов в день на полях сахарного тростника, размахивая мачете с восхода солнца до кровавого заката. Именно поэтому она попросила Маму Луанду наложить заклятие на его отца, дабы он их по пьяни не поколачивал. Именно поэтому она отправила Энтони учиться в Британский Университет в Лондон.
Энтони всю жизнь мечтал принести и показать ей свой диплом колледжа, получить хорошую работу и купить ей новый дом. Уж он-то позаботится о том, чтобы ей больше никогда не пришлось работать в поле. Вот почему он не мог позволить себе умереть. Только не так.
- ...больша личинок... нужна больша...
С трудом приходя в сознание, в нос Энтони ударил зловонный букет из запахов многолетней пыли, жженой шерсти и плесени, что наполняли комнату, словно кладбищенский склеп. Но эту адскую смесь ароматов с легкостью затмевала тошнотворная вонь, исходящая от кишащей паразитами туши свиньи, лежащей на полу рядом с ванной, вкупе с запахом тухлых яиц, гнилостной инфекции и разложения, что источал сам Энтони.
Его ноздри горели огнем от ядовитого аромата, что оживлял его сознание, словно нашатырь, в то время как его разум упорно пытался уйти от реальности в мир сказочных снов. Он хотел сбежать от реальности на побережье прохладного океана, где он ловил крабов и омаров много лет назад, где плавал с песчаными акулами, которые уже давно привыкли к присутствию островитян, в то время как его мать и сестры стирали свою одежду рядом с ним в той же самой освежающей воде. Он тосковал по прокуренным ночным клубам, где беспрерывно играли калипсо и регги до самого утра, где все танцевали, пили ром и курили марихуану. Он был согласен на любое воспоминание. Все, что угодно, только чтобы защитить его разум от этого... этого ужаса. Но сбежать он не мог, как ни старался.
Мысли Энтони вяло блуждали, стараясь игнорировать слизистое болото отвратительных, гнилостных образов - образов бледных слизистых существ, что с упоением кишели в разлагающейся плоти... его плоти! Эти образы были чересчур ужасны, чтобы быть реальными. Находясь в шоковом бреду сложно думать логически. Ничто в его жизни не подготовило его к тому, что он лицезрел сейчас. Это не было нападением наркомана в переулке, что готов был перерезать ему горло ради дозы. Это не было попаданием под перекрестный огонь двух соперничающих банд, что безжалостно пытались накачать противников свинцом. Это не было нападением ревнивой подруги с мясницким ножом, избиением до смерти полицейскими-расистами, голодной смертью в кишащем крысами подвале многоквартирного дома или же монотонной работой до изнеможения на полях сахарного тростника на его родине. Это не было похоже ни на один из тех ужасных исходов, которых так отчаянно боялась его мать, когда годами копила деньги, чтобы отправить его подальше от этого места. Это была медленная, ползучая, гниющая смерть заживо. Он вздрогнул и застонал от отвращения. Таких адских мучений он не мог представить себе даже в самом страшном кошмаре.
Энтони хотелось кричать. Ему хотелось кричать до тех пор, пока на экране не появится слово "конец" и пока он, выйдя из кинотеатра, снова не окажется на прогретом солнцем тротуаре, в то время как увиденный ужас будет спешно стираться из его памяти. Но он знал, что это не фильм. Это происходило в реальности, причем происходило лично с ним.