Рагне пришло в голову, что есть способ произвести впечатление на Луи. Можно позвать его с собой, чтобы священник посмотрел, как она общается с простолюдинами. Такое общение полагалось знатным женщинам, и она знала, что у нее неплохо получается.
— Хочешь отправиться со мной в Сен-Мартен, священник?
— Почту за честь. — Отец Луи не медлил с ответом.
— А по дороге ты расскажешь мне о графе Реймсском. Кажется, у него есть сын моего возраста.
— Совершенно верно.
Когда ее приглашение было принято, Рагна внезапно осознала, что не слишком-то ждет разговора с Луи, поэтому она повернулась к Олдреду.
— А ты хочешь поехать? Обещаю, мы вернемся к вечернему приливу, так что, если даже ветер переменится, ты все равно сможешь отплыть в ночь.
— Буду рад.
Все поднялись из-за стола.
Личной горничной Рагны была черноволосая девушка ее возраста по имени Кэт. Эту девицу отличал от прочих нос с заостренным кончиком, ноздри походили на острия двух гусиных перьев, положенных рядом. Впрочем, эта черта нисколько не портила облик привлекательной девушки, деловитой, умелой и проказливой, о чем свидетельствовала искорка во взгляде.
Кэт помогла Рагне снять домашнюю одежду и убрала ту в сундук. Затем достала полотняные штаны в обтяжку, призванные защищать кожу при верховой езде, и подала кожаные сапоги, а в завершение вручила госпоже хлыст.
Заглянула мать.
— Будь поласковее с отцом Луи, — сказала Женевьева. — Не пытайся выставить его невеждой, мужчины это ненавидят.
— Хорошо, мама, — кротко откликнулась Рагна. Она отлично знала, что женщинам не пристало быть чрезмерно умными, однако она так часто нарушала это правило, что мать сочла нужным напомнить ей — на всякий случай.
Рагна покинула башню и направилась к конюшне. Граф Хьюберт выделил дочери в сопровождение четверых воинов во главе с Берном Великаном. Крепкие руки конюхов уже оседлали ее любимую лошадь — серую кобылку Астрид.
Брат Олдред привязал кожаную подушку к седлу и восхищенно воззрился на деревянное седло Рагны с медными заклепками.
— Красиво, конечно, но разве лошади не больно?
— Ничуть, — твердо ответила Рагна. — Дерево прочное, груз ложится ровно, а вот мягкое седло натирает лошади спину.
— Слышал, Дисмас? — осведомился Олдред у своего пони. — Тебе такая штука нравится?
Рагна заметила на лбу пони белую отметину, очертаниями смахивавшую на крест. Эта отметина удачно подходила животному, на котором ездил монах.
— Дисмас? — переспросил отец Луи.
Рагна объяснила:
— Так звали одного из разбойников, распятых вместе с Иисусом[16].
— Я знаю, — проговорил Луи.
Вот опять! Хватит корчить из себя умную.
— Этот Дисмас тоже разбойничает, — признался Олдред, — падок на еду.
— Ясно. — Судя по всему, священник не одобрял употребление такого имени в шутливой манере, но больше он ничего не сказал и стал молча седлать своего мерина.
Они выехали из замка. По дороге вниз по склону Рагна опытным взглядом осмотрела корабли в гавани. Она выросла в порту, а потому сызмальства научилась различать лодки и прочие суда. Сегодня преобладали рыбацкие лодки и прибрежные суда, но в доке она заметила английский купеческий корабль — видимо, тот, на котором собирался уплыть Олдред; а поблизости виднелись мгновенно узнаваемые с любого расстояния хищные очертания боевых ладей викингов.
Повернули на юг и спустя несколько минут оставили за спиной дома небольшого городка. Ровную местность обдувал стойкий морской бриз. Знакомая дорога вела мимо коровьих пастбищ и яблоневых садов.
— Теперь, когда ты узнал нашу страну, брат Олдред, что ты можешь о ней сказать? — спросила Рагна.
— Я заметил, что у знатных людей здесь, кажется, принято иметь одну жену, без признанных наложниц. В Англии же допускается сожительство и даже многоженство, что бы ни говорила церковь.
— Таким мало кто хвастается, — возразила Рагна. — Здешняя знать отнюдь не святая.
— Не сомневаюсь в этом, но тут, по крайней мере, люди осознают, что грешно, а что нет. Еще я нигде в Нормандии не видел рабов.
— В Руане есть невольничий рынок, но все покупатели там — чужестранцы. У нас рабства почти не осталось. Наше духовенство осуждает рабовладение, в основном потому, что многих рабов принуждают к блудодейству и мужеложству.
Отец Луи негромко хмыкнул. Наверное, он не привык к тому, что молодые женщины рассуждают о блуде и мужеложстве. Рагна укорила себя — она допустила очередную ошибку.
Олдред же ничуть не удивился и продолжил свой рассказ.
16
Согласно многочисленным апокрифам, этот человек («Благоразумный разбойник») на кресте раскаялся и искренне уверовал в божественность Иисуса; тем самым он стал первым праведником, очутившимся в раю.