Откинув голову на надувную подушку, я глубже погружаюсь в горячую пену и закрываю глаза. Кажется, прошло так много времени с тех пор, как мы с Сетом узнали обо всем, от чего Причер пытался нас оградить. После нашей встречи с братьями Аркос личность милого Сета полностью изменилась. Он постоянно носил дурацкие солнцезащитные очки на глазах, спал целыми днями и перестал есть. Мы не знали, что происходит, пока не увидели, как Сет выпрыгнул из окна верхнего этажа, а затем бросился бежать. Этот образ навсегда запечатлелся в моей памяти.
Он чуть было не обратился. Но Причер и его братья-Галлы, искусные в очищении от вампиризма, унаследованном от их предков, спасли Сета. Спасли его приятеля Риггса. Спасли и меня. Знаю, что не сидела бы сейчас в ванне, если бы не Причер и Эстель.
Как и у меня, у Сета и Риггса есть склонности. У меня они самые сильные из всех. Причер предупреждал меня, что мои способности будут постоянно меняться, но чувство, растущее во мне, было неожиданным. У меня от этого неприятный привкус во рту. Я просто надеюсь, что Сет не переживает то же самое. Скажу прямо: я бы умерла, если бы с моим братом что-то случилось.
Мысли возвращаются к словам Викториана. Действиям Эли. С тех пор, как мы встретились с Виком, Эли стал более напряженным. Тот факт, что он не оставляет меня одну, является определенным признаком того, что он тоже считает, что происходит что-то действительно плохое. Он знает, что я могу постоять за себя, но в последнее время он обращается со мной так, будто у меня нет никаких способностей. Он повсюду. Защищать — это одно. Не давать мне спокойно дышать — совсем другое. Но я должна проявить сочувствие. Знаю, давным-давно Эли случайно убил молодую женщину, в которую влюбился. Он никогда не простит себя за это, и я почти уверена, что он боится, что со мной случится то же самое. Этого не случится. Но его ничем не утешишь. Эли все еще боится, что потеряет контроль надо мной. Поэтому он осторожен. Чрезвычайно осторожен.
Его образ легко всплывает в моей памяти: его точеное лицо, полные, твердые губы, сжатые челюсти. Взгляд его тревожных голубы глаз всегда устремлен на меня. А выражение его лица? Болезненное. Будто он испытывает абсолютную физическую боль. Как тогда, когда мы впервые встретились.
Братья и сестры Эли тоже проводят с нами гораздо больше времени, всегда в магазине. Фин, сосредоточенный и всегда погруженный в свои мысли. С его коротко подстриженными темно-русыми волосами и безумно ясными глазами цвета Дюпре, он, безусловно, привлекает к себе внимание. И в последнее время он достает меня не меньше, чем Эли. Люк, другой брат Эли? Они с Фином могли бы сойти за близнецов, но у Люка волосы длиннее и в диких кудрях. Он определенно клоун из трех братьев, хотя я видела, как он становился довольно мерзким во время драки с вампирами.
Моя лучшая подруга и деловой партнер, Никсинния Фостер, в последнее время привлекает внимание Люка. Не думала, что мне это понравится, их связь, но это не так. Никс без ума от Люка, и он так же увлечен ею. Никс, с ее милым, любящим и раздражающе доверчивым поведением, является легкой мишенью для Валериана и его банды ноообращенных. Она принцесса-гот и бросается в глаза, как больной палец. Люк защищает Никс. Я чувствую себя комфортно, зная это. Я люблю Никс как сестру.
Кстати, о сестрах, младшая сестра Эли, Джози. Она выглядит как обычный подросток: в узких джинсах, кедах-конверсах и с длинными светло-каштановыми волосами почти до пояса. Она расчесывает их на прямой пробор, а челку — набок. Можно подумать, что она сладкая, как персик. Но я знаю, что это не так. Она умеет драться, как братья. Поверьте мне, когда я говорю, что чертовски странно наблюдать, как она убивает. Но у нее свободный дух и добрая душа. К сожалению, она навсегда заперта в своем пятнадцатилетнем теле и без ума от Сета. Он состарится. Она — нет.
Меня окружают люди, которых я люблю, поэтому обычно я веду себя наилучшим образом. Но в последнее время мне приходится обдумывать свои следующие слова, свой следующий шаг, свое следующее общение со всеми, с кем я вступаю в контакт. Мой запал иссякает. Даже когда я общаюсь с клиентами, я останавливаю себя, прежде чем сказать что-нибудь ужасное. Чтобы вывести меня из себя, не требуется много усилий. Кажется, что где-то под поверхностью скрывается раздражение, готовое вырваться наружу. К счастью, я это чувствую. Это как… я чувствую, как эта тварь скребется у меня внутри, пытаясь вырваться… роет, царапает, шепчет. Почти как некая сущность, живущая внутри меня, отдельно от меня самой. Я понятия не имею, что держит ее взаперти, кроме моей собственной воли. Но она хочет вырваться наружу. Я могу сказать. Странно. Просто… странно.
Иногда я задаюсь вопросом, замечает ли Эли это. То, как он смотрит на меня? Это невероятно напряженно. Его взгляд проникает в мои глаза, ища, изучая внимательно. Клянусь, я чувствую его внутри себя. Он может читать мои мысли и теперь постоянно находится в моей голове, но он все еще не может уловить голос Викториана в ней. Интересно, чувствует ли он что-то еще? Потому что, клянусь, я чувствую, что это живое существо внутри меня. Как будто Эли… знает, что оно там, но просто ждет. Наблюдает. Думаю, он доверяет мне, и я дам ему знать, когда больше не смогу это контролировать. Надеюсь, что этот день никогда не настанет.
Топот лап в комнате оповещает меня о приходе моего пса Чейза. Он открывает дверь носом и заглядывает ко мне. Он скулит.
— Привет, мальчик, — напеваю я. — Хочешь прогуляться?
Он виляет задом, прежде чем издать короткий лай. И, клянусь, он улыбается.
— Ладно, ладно, иду, — говорю я и вылезаю из ванны. Быстро вытершись, радуясь, что я заколола волосы, а не вымыла их, переодеваюсь в спортивные штаны, футболку с длинными рукавами «Татумания» и черные кроссовки Adidas, завязываю волосы в конский хвост и спускаюсь с Чейзом вниз. Он возбужденно тявкает, когда я хватаю его поводок и пристегиваю к ошейнику. Мы выходим на улицу.
Холодок пробирает меня до костей, и мы сворачиваем на Мерчантс-драйв. Пока Чейз осматривает каждую мелочь, я осматриваю окрестности. Мы совсем одни. Я позволяю слуху работать на полную мощность. Поначалу хаотично, звуки, голоси и музыка накладываются друг на друга, вскоре все фильтруется, становится избирательным, как учил меня Эли. Я прислушиваюсь ко всем, кто подает сигнал тревоги — нотки паники в голосе, взволнованный разговор, мольба. Все, что я слышу, — это ругань, звон льда в бокалах, пустую болтовню, драку между разъяренными парнями. Набирая полные легкие воздуха, я ощущаю его вкус. Даю ему осесть на языке. Я обнаружила, что у новообращенных уникальный аромат. Каким бы слабым он ни был, если я сосредоточусь, то смогу его ощутить. Он не вонючий и не острый, но определенно отличается от всего остального. Сегодня ночью я ничего не чувствую. По крайней мере, пока. Я понятия не имею, на какие расстояния способны мои волчьи способности и чувства. Думаю, в конце концов я это выясню.
Чейз занимается своими собачьими делами, но я не в настроении возвращаться в дом. Что-то тянет меня, что-то внутри. Морозная ночь и необычное спокойствие города манят меня, и мы переходим Бэй-стрит и направляемся к площадям. На скамейках сидят туристы или прогуливаются по аллее, несколько местных жителей. Время летит незаметно… сколько именно, я не знаю. Это уже неважно. Наряду с прохладой октября в воздухе чувствуется сырость, которая говорит о приближении грозы. Вскоре толпа редеет. Из «Головы кабана» на Ривер-стрит доносится громкий пьяный смех. Несмотря на то, что я нахожусь в Бротоне, кажется, что я нахожусь прямо в баре. Я чувствую тепло, исходящее от тел посетителей. Чувствую запах их сигаретного дыма, их дыхание, их пот. Я почти ощущаю на языке вкус алкоголя, который они выпили, исходящий из их пор. Раздражение и отвращение охватывают меня, и я пытаюсь заглушить эти чувства. Не работает. Звуки города, запахи людей душат меня. Подождите, я все еще человек. Не так ли? Черт возьми, если я еще знаю, кто я. Все, что я знаю, это то, что я выбита из колеи. От смятения у меня болит голова. Я бросаюсь бежать. Чтобы спастись.
Квартал или два мы бежим медленно, и я все еще смутно ощущаю присутствие Чейза на другом конце поводка, который все еще держу в руках. В какой-то момент, однако, я бросаю его. Какое-то время он следует за мной, но вскоре уже не может угнаться, и я радуюсь, что осталась одна. Пока его одинокий лай эхом отражается от окружающих меня кирпичных зданий, я проскальзываю дальше в тень, подальше от Бротон-стрит, подальше от людей. Ночь окутывает меня, поглощает, как какой-то хищный зверь, и на мгновение в моей голове звучит песня «Hotel California» группы Eagles. Они вонзают свои стальные ножи, но никак не могут убить зверя. По какой-то причине эта фраза всегда выводила меня из себя. Мне это нравится. Это мой любимый стих.
Слева от меня раздается резкий автомобильный гудок, и на секунду я выхожу из странного подсознательного состояния, в котором нахожусь. Форд «Explorer» резко тормозит, чтобы не врезаться в меня. Я не могу разобрать слов водителя. Он отмахивается от меня. Я встречаюсь с ним взглядом и продолжаю бежать. Вскоре, в тени высоких дубов и тонкого мха, я перехожу на бег трусцой, а затем и на шаг. Звуки, которые досаждали мне раньше, превратились в глухой гул, и через несколько минут исчезли совсем. Неужели я убежала так далеко, что сбежала из города? От людей? Наконец-то осталась одна?