Он ушел, оставив после себя бушующие просторы, легкий, морской бриз и запах песка, нагретого солнцем.
В одном Кай прав. Могила – это место для одного, двоим туда уже не поместиться. Если мир забирает у тебя самое дорогое, не нужно отрезать себе крылья и падать в пропасть, нужно попытаться вернуть ту самую вещь, что так безбожно отняли у вас. Но кому под силу тягаться со смерть?
***
Сапоги были безнадежно испорчены. Отмыть их от грязи Николай даже не будет пытаться. Да и зачем, просто купит другие. Купил, если бы жил прошлой жизнью. Осознание этого факта больно ударило по голове, заставляя заново вспоминать былые ошибки.
Николай простоял на автотрассе почти три часа. Водитель грузовой газели, который остановился, чтобы спросить у парня, что случилось и не нужна ли ему помощь, оказался прав. Помощь была нужна.
Провозившись полчаса, водитель газели пожал молодому сыщику руку и отправился в свой путь, а Николай двинулся в противоположном направлении. Туда, где его ждала жизнь другого человека.
Он так устал от секретов, которые с каждым днем давили все сильнее и сильнее. Ложь обматывала его жизнь, и та становилась похожа на снежный ком, который когда-нибудь прокатится по Николаю, оставляя после него мокрые пятнашки. Нельзя вечно бояться чего-то, можно сойти с ума.
Телефон зазвенел. На дисплее высветилась фотография Игоря. Можайкин глубоко вздохнул, мысленно приготовился к нападкам и обвинениям в его никчемности со стороны начальника.
– Да, я слушаю, Игорь Александрович, – Николай присел на край дивана.
– Какие новости по моему поручению? – Игорь задал вопрос.
– Ну, я был в институте, там сказали, что Самойлова болеет. Завтра еще раз наведаюсь туда, если она снова будут отсутствовать, поеду к ней домой. Игорь Александрович, я все сделаю.
– Надеюсь на тебя Николай, – Игорь отсоединился.
Но Николай на самом деле никуда не ездил. Он просто позвонил в деканат учебного заведения, где обучалась Лиза Самойлова, и узнал все о девушке: как учится, где участвует, и спросил ее домашний адрес. Этим он хотел заняться завтра, сегодня он сделал, куда большее дело.
Николай тяжело вздохнул. Стянул с себя футболку, швырнул ее на стул, но та упала мимо. Парень гневался. Его раздражала жизнь, которой теперь он живет.
Слабость сковала все тело. Невыносимая тоска напала на него, поработила, сделала апатичным. Николай просто уснул.
Сны ему виделись часто. Все они были практически одинаковыми. Все начиналось с ночного клуба, в котором весело смеялись ребята, поднимали фужеры с алкоголем, и заканчивалось в темной комнате, посреди которой стоял деревянный стул. А рядом лежал серый свитер с багровыми капельками по центру и краям. Николай знал, что это кровь. Знал, молчал и боялся.
Из его груди вырвался гортанный крик. Николай кричал, просил отпустить его, молил о пощаде. Но сон был сильнее, а страх безжалостен.
Парень пытался проснуться, пытался разомкнуть веки, но у него ничего не выходило. Он бы, наверное, умер во сне, но небеса любят издеваться над грешниками. Именно поэтому со всхлипом, жадно ловя горячий воздух, парень вскочил с дивана и упал на пол. Он никак не мог прогнать от себя остатки кошмара, они до сих пор витали где-то рядом, противно жужжа и напоминая Николаю, что он натворил, за что его терзают.
В комнате было темно. Ночник сгорел пару дней назад. А новый сыщик забывал купить.
– Черт! – громко выругался Можайкин. – Завтра же куплю два ночника, чтобы они светили, как прожектора.
А вот упоминать нечисть в такой момент явно было лишним. Того гляди она и придет, не спросив разрешения.
Холод сковал тело. Было страшно, невыносимо жутко. Внутри все горело, просило о пощаде.
На минуту Николаю показалось, что в дальнем углу что-то шевелится, смотрит на него. Парень попытался приглядеться, и вдруг из горла вырвался протяжный всхлип, словно кто-то лопнул шарик. Николая стало не по себе. Ему показалось, что из угла на него смотрели глаза. Они были зеленые, как молодая трава, и большие. Они жадно всматривались в него, заучивали черты его лица, тела. Запоминали его манеры, как охотник прежде, чем напасть на добычу.
Тошнота подкатила не вовремя. Стало дурно, голова кружилась, а виски, словно проткнули раскаленным штырем. Что-то явно происходило, но Николай понимал, что конец один, что от себя не убежать. Как бы долго ты скрывался, сердце не обмануть.