Нет, конечно, с ней работали и другие сотрудники, но они были просто манекенами. Выполняли работу, иногда пытались развлечь Алису, звали с собой куда-то, но женщина только мило улыбалась и отказывалась. Ей было сложно и морально и физически.
Квартиру она продала. Не могла больше жить там, где, когда-то была счастлива с человеком, которого больше не сможет обнять, поцеловать и просто посмотреть в живые глаза. Но больше всего она не могла жить там, где потеряла ребёнка. Алиса больше всего боялась, что не сможет снова полюбить и никогда не заведет детей.
Кто-то скажет, что Селезнёва сама придумала себе несчастья. Многие женщины живут вдовами, но потом все равно обретают своё счастье, выходят замуж, рожают детей. И Алиса думала, надеялась, что со временем боль утихнет, рана заживет. Но все обернулось ещё страшнее. Она навсегда покончила с мечтами, когда убила человека.
Мир всегда жесток к тем, кто борется за своё благополучие. Кто не сидит на месте, а крутится, словно белка в колесе, надеясь на счастливую и красивую жизнь. Проверяет на прочность тех, кто больше всего старается быть сильными. Мир так устроен, проблемы ждут нас на каждом углу.
Время шло, можно сказать, бежало. С момента той злополучной трагедии прошло почти два года. Два долгих, чёрных года боли и страданий. Говорят, время лечит, лгут! Нагло и жестоко!
Как-то в один из обычных рабочих дней, Алиса услышала разговор в туалете. Девушки из соседнего отдела шептались друг с другом, полагаясь на то, что их никто не слышит. Но судьба, словно специально, привела Селезнёва в то утро в туалетную комнату.
Разговор крутился возле недавнего дела. Алиса не знала всей сути, но была немного осведомлена. Женщина слушала разговор в пол уха, пока ключевой фигурой обсуждения не стала сама Селезнёва. Наверное, кому-то наверху было выгодно, чтобы Алиса услышала эти слова.
Женщины шептались, что главным подозреваемым в этом деле, был тот самый человек, который всадил пулю в сердце ее любимого, покойного мужа. Все боялись и остерегались, как такое известие применит Алиса. Поэтому тщательно скрывали любые новости по этому делу и пытались не проболтаться.
Женщины повздыхали еще минут пять и вышли из помещения, оставив после себя облако сладких духов.
Селезнева на ватных ногах выползла их кабинки, в которой провела все это время. Трясущимися руками открыла кран с водой и зарыдала в голос.
Она сама не понимала, что творит. Почему так больно? Или, может быть, обидно? Это не меняло сути происходящего.
По логике вещей, Алиса должна была залететь к начальству, устроить истерику, высказать все, но она не стала этого делать. Именно, тогда она и поняла, что хочет мести что ли.
От этой мысли, которая резко проскочила в мозгу, стало дурно и страшно. Впервые, Алиса испугалась сама себя. Но она решила точно, что обязана хоть как-то унять свою боль, а это можно сделать только по средствам наказания.
В, так называемую, кару божью она никогда не верила. Да, и глупо это было все. Зачем небесам мстить за саму Алису, там и так хлопот без нее хватает. Это должна была сделать, именно, она.
Селезнева без проблем узнала, кто ведет интересующее ее дело, вынудила нужные ей факты. Она сама удивилась, как легко у нее все получалось. А все потому, что она горела, жила и дышала мыслью мщения. Ложилась и просыпалась с планом в голове.
Она вычислила того урода, который нужен был ей больше, чем глоток воздуха. А дальше…
А что случилось дальше, до сих пор кажется женщине страшным сном. Она не может осознать, что двигало ей в тот момент, когда она просто взяла и спустила курок. Без раздумий, без каких-либо колебаний. Взяла и нажала. Пуля пробила череп. Жертва даже не поняла, как распрощалась с жизнь.
Алиса спокойно набрала на телефоне номер полиции, продиктовала адрес и стала дожидаться, когда за ней приедут.
Она была готова сесть за решетку. Ей было не страшно. Наоборот, она чувствовала облегчение и эйфорию. Боль утихла.
Но Селезневу не посадили. Ее уважали на работе и ценили. Именно, поэтому убийство засчитали, как самооборону. Еще даже благодарность объявили за поимку опасного преступника.
Все понимали, что убийство было сделано в состояние аффекта, все списали на боль утраты.
Все понимали это, все, кроме самой Алисы.