— Клянусь рогами и копытами Херне, что, по — твоему, ты, блять, делаешь?
— Ты знаешь, что я делаю, брат.
— Ты просил разрешения жить здесь. Сказал, что останешься. — Гнев не мог скрыть боли в голосе Бена.
Эмма почувствовала, как слезы защипали ей глаза. Обоим мужчинам было больно — и почему — то от этого у нее защемило сердце.
Райдер уезжал.
Эмма так крепко вцепилась в дверной косяк, что у нее заболели пальцы. Она повысила голос.
— Может, Бен и понимает, что происходит, но я — нет. Зачем тебе уходить?
Райдер выдвинул еще один ящик.
— Судя по реакции, которую я получил на стройке и в городе, все убеждены, что я склонен к насилию. Что у меня не должно быть опеки над Минеттой. — Его баритон был достаточно резким, чтобы резать плоть.
— Люди в это верят? — Эмма недоверчиво уставилась на него. — Они не могут, не все. Люди знают тебя, работали с тобой. Как они вообще могли ей поверить?
Он замер.
— У тебя нет никаких сомнений, что она лжет?
— Конечно, нет. Я знаю тебя. Но даже если бы не это, я могла бы сказать, что ты за человек, по тому, как Минетта тебе доверяет.
С благодарностью в глазах он откашлялся.
— Спасибо, медвежонок.
— Мы справимся с этим, брат, — Бен скрестил руки на груди. — Если мы просто проигнорируем эту суку и не уступим ее требованиям, она переберется в более богатые охотничьи угодья.
Эмма кивнула, и в ее сердце зародилась надежда.
Райдер покачал головой.
— Именно это я и планировал. Но она слишком умна. Я слышал, как пара самок говорили, что меня следует изгнать за кражу детеныша и причинение вреда его матери.
— Клянусь Богом! — Кулак Бена врезался в стену с такой силой, что задребезжали стекла. — Я покажу ей, что такое боль.
Райдер криво улыбнулся ему.
— Ты не можешь ударить ее, так же, как и я.
— Черт. — Плечи Бена поникли. — Верно. Неважно, насколько заслуженно.
Они действительно были единственными в своем роде. Жесткими и заботливыми. И это разобьет Бену сердце. Эмма обхватила его пальцы своими, и он не сопротивлялся.
— Вот поэтому. — В глазах Райдера была та же печаль, что и в глазах Бена. — Мы с Минеттой должны уйти до того, как люди обратятся к Калуму, чтобы вынести решение Козантира. — Его голос дрогнул. — Прости, брат. Ничего менее важного не заставило бы меня оставить тебя.
Такое же опустошение промелькнуло во взгляде Бена, прежде чем его челюсть окаменела, превратившись в горный гранит.
Райдер медленно вздохнул, пересек комнату и взял Эмму за руку.
— Медвежонок, я хотел… большего… для нас. Для всех нас. Но сможешь ли ты найти в себе силы остаться с Беном? Ты будешь ему нужна.
Слезы наполнили ее глаза, сделав его лицо расплывчатым. Ее сердце уже болело от той пустоты, которую создаст его отсутствие.
— Райдер, — прошептала она. — Должно же быть что — то, что мы можем сделать. — Ее пальцы дрожали в его теплой руке.
— Я не могу рисковать. Ни один оборотень не может пойти против Козантира. Мы с Минеттой должны уйти, прежде чем он заговорит.
— Но…
Бен накрыл своей рукой их руки.
— Он прав. Он украл детеныша у ее матери. Неизвестно, каким может быть решение Козантира. — Его глаза стали стально — голубыми. — Но сородичи должны быть вместе. Если ты уйдешь, я тоже уйду.
Райдер сделал шаг назад.
— Ты не можешь этого сделать. У тебя здесь друзья, бизнес, дом.
Эмма уставилась на мужчин, которых любила. Они оба? Уйдут? Я только что их нашла.
— Я не понимал, насколько пустой была моя жизнь, пока не появились ты, Минетта и Эмма, — просто сказал Бен, вторя ее собственным чувствам. — Давай уедем так далеко, что мегера не найдет нас, пока Минетта не станет взрослой.
Райдер, казалось, был не в состоянии говорить, и Эмма вспомнила, как впервые увидела его. Тогда она никогда бы не догадалась, что в его жестком, холодном лице столько тепла. Как она могла потерять его?
Бен обнял ее и потянул за косу.
— Сделай одолжение, сочини про Женевьеву какую — нибудь гадкую песенку.
Она проглотила слезы и заставила себя улыбнуться.
— Я так и сделаю. — Из этого получилась бы прекрасная история. Злая, коварная мать. Невинный маленький детеныш. Два бесстрашных самца. Может, даже милая медведица?
— Хорошо. — Уголок рта Райдера слегка приподнялся. — Черт, я буду скучать по тебе, медвежонок. — Наклонившись вперед, он поцеловал ее, и в его запахе чувствовалось несчастье.
В ее голове звучала траурная песня.
Он коснулся ее щеки и отступил.
— К сожалению, нам с Минеттой пора уходить. Ты хочешь еще немного подумать об этом, брат? Встретимся где — нибудь?