Нахмурившись, Женевьева направила свой яд на незваного гостя.
— Какое тебе дело, ты… — Ее голос застрял в горле, когда она встретилась взглядом с Калумом. Слепой мог видеть, как от него исходит сила, и она, должно быть, только что поняла, что не Алек был стражем территории.
У Эммы было такое чувство, что женщина не стала бы пытаться использовать технику потирания грудью с этим явно разозленным Козантиром.
— Донал заявил, что ребенка недокармливали, пока он находился на вашем попечении. — Взгляд Калума скользнул по Женевьеве. — Похоже, ты не скупилась ни на свою еду, ни на одежду. — Он повернулся к Шею. — Волчья стая финансирует матерей — одиночек?
Шей слегка улыбнулся.
— Стая обеспечивает присмотр за детенышами, чтобы матери могли работать. Кроме того, Энджи бесплатно кормит детенышей и матерей за услуги посудомойки в закусочной.
Маска Женевьевы на секунду сползла, чтобы показать ее ярость. Затем она мягко сказала: — О, но мой дом находится на территории Дешута. Я могу обеспечить маленькой Минетте гораздо лучшую жизнь там, где у нас обеих есть друзья.
— И где ты можешь получить деньги за наличие детеныша, — Козантир повернулся к Бену. — Вас видели разговаривающим с Амандой Голден — риэлтором. Вы выставляете свой дом на продажу? Вы с Райдером планировали бросить все, забрать детеныша и сбежать?
По комнате раздались вздохи, сопровождаемые громкими протестами строительной бригады.
Эмма отметила прошедшее время. Потому что теперь не было никакого бегства, не так ли?
Губы Бена сжались от обличающего вопроса. Но кахир не лгал аватару своего Бога.
— Да.
Взгляд Калума остановился на ней.
— Эмма? Тебя здесь уважают как нашего барда. Как учителя. Ты собиралась пойти с ними?
— Да. — Она показала свое запястье и улыбнулась, глядя на обручальные браслеты. — Я следую за своими спутниками — и нашим детенышем.
— Поздравляю, бард. — Довольная улыбка Алека заслужила укоризненный взгляд его брата.
— Ну, честно говоря. — Женевьева скрестила руки на груди, приподнимая грудь. — Я не понимаю, в чем тут дело. Они испугались и планировали украсть моего ребенка.
Джо Торсон поставил ногу на стул.
— Я понимаю, к чему ты клонишь, Козантир. Райдер, его брат и спутница жизни хотят детеныша настолько, чтобы отказаться от жизни, которую они здесь создали.
— Побег — не единственная жертва, на которую они были готовы пойти, — сказал Зеб своим резким голосом. Он бросил на Женевьеву мрачный взгляд. — Эта так называемая мать убежала в свою хижину, оставив своего ребенка снаружи с адской гончей.
Женевьева впилась взглядом в Зеба.
Гул в таверне усилился. Несмотря на то, что он выглядел так, словно наводил ужас на демонов, Зеб вызывал благоговейный трепет и уважение в обществе.
— Точно, она так и поступила. — Шей поднялся, чтобы сесть на свой стол. Он указал на Эмму. — Бард чуть не лишилась жизни, спасая детеныша от адской гончей. Райдер напал на адскую гончую, чтобы та не разорвала ее на части.
Эмма поняла, что атмосфера в таверне изменилась. Симпатия к Женевьеве сошла почти на нет.
— Но… но я испугалась. — Женевьева протянула руки к толпе. — Вы бы тоже испугались.
Калум что — то сказал Алеку, прежде чем повернуться, чтобы ответить Женевьеве.
— Все боятся адской гончей. Вопрос в том, кого ты пыталась спасти — себя или детеныша?
Мужчина, стоявший рядом с Женевьевой, опустил взгляд и отошел от нее.
Калум скрестил руки на груди.
— Я думаю, ясно, где о детеныше лучше заботятся и его больше любят.
Гул согласия пробежал по комнате.
Калум продолжил:
— Однако связь между матерью и ребенком нельзя игнорировать.
Женевьева энергично кивнула.
— Да. Видите?
— Итак. Кто — нибудь когда — нибудь видел любимого ребенка, готового расстаться со своей матерью?
Когда проницательный взгляд Калума скользнул по толпе, Райдер увидел, как оборотни качают головами. Никто не вызвался перечить ему.
— Превосходно. Мы позволим Минетте сделать выбор. — Козантир указал туда, где Алек пересекал таверну с Минеттой на руках.
Калум забрал Минетту у брата, поставил ее на ноги и опустился перед ней на одно колено. Его рука обхватила ее маленький подбородок.
— Малышка, мне отправить тебя жить к твоей матери?
Он сделал паузу.
Лоб Минетты наморщился от беспокойства. Засунув большой палец в рот, детеныш посмотрела на Женевьеву.
Женевьева протянула руку.
— Иди сюда, детка. Я люблю тебя, и я позабочусь о тебе.
Горечь поднялась в Эмме отвратительным облаком тьмы. Зачем Калуму это делать? Минетта не могла противостоять влиянию своей матери.