— Вечером я занята. Принеси завтра сюда.
— Еще лучше, — быстро взглянув на меня, сказал Палька, — я думал, ты не захочешь ждать до завтра. Нюрочка, пошли!
Он открыл дверь и пропустил Нюру вперед, поддерживая ее под локоть. Ох, не всегда он бывал таким внимательным!
А вечер надо было срочно занять. Чем угодно занять!
— Ваня, — позвала я, — пойдем поглядим, как там Олонка.
Ваня тоже распахнул передо мною дверь и повел под локоток, но Ваниного безропотного обожания мне было мало, я помнила Голиковку, и Палька тоже не мог вот так, как ни в чем не бывало забыть ее, а если сейчас он приехал к Нюре — пусть увидит, что я тоже не одна, и мне весело, и вздыхать по нему я не намерена, он не один на свете, еще посмотрим!.. посмотрим…
Гордость подсказала решение, старое как мир. Ни теории, ни комсомольские принципы тут ничего не меняли, оно родилось само — извечное, от природы, от женского лукавого естества. И я начала торопливо вспоминать, что олонецкие девушки не раз звали меня на гулянья и на танцы, что бойкая Ириша шептала: «Все мальчишки тобой интересуются, мы же все друг дружку знаем, кто с кем и почему, а тут — новая девушка!» — а я отнекивалась, мне никто не был нужен, зато сейчас — пусть интересуются, пойду гулять, танцевать пойду, кокетничать напропалую, пусть видит Палька, что мне и без него… без него… И слезы глотать нечего, вот еще!..
На обоих берегах Олонки в этот вечерний час собралось немало любопытных. Я потянула Ваню туда, где стояла кучка знакомых комсомольцев. Ириша издали манила нас, и я вступила на стезю легкомыслия под грохотание трескающегося льда, а может, это только мне казалось, что уж так он грохочет, может, это во мне что-то рвалось и давало трещины.
Олонка еще не тронулась, но пошевеливалась в предчувствии перемены. Из сизых зигзагообразных трещин выбивалась темная вода, чуть обозначившиеся утром закраины к вечеру расширились и стеклянно блестели, когда проносился порыв ветра, он их рябил, образуя маленькие, но все же волны. А вот закрутить, сорвать снег с места у ветра уже не хватало силенок, снег слишком пропитался водой и погрузнел. Смельчаки, озорничая, сбегали вниз, перепрыгивали через закраины и тотчас, почуяв под ногами зыбкость льда, выбирались на берег. Мне тоже захотелось перепрыгнуть, такое было настроение, но Ваня с мольбой вцепился в мой локоть.
На другом берегу остановились несколько военных без шинелей, без фуражек, видно, вышли на минуту поглядеть, как ведет себя Олонка. Один из них, самый высокий и весь перетянутый ремнями, явно присматривался к нам, потом помахал рукой. Ириша ответила. И вдруг он спустился к воде, не перескочил, а широким шагом перешагнул через закраину и неторопливо пошел прямо к нам, даже не глядя, куда ступают его ноги в узких щегольских сапогах.
— Сумасшедший! — крикнула Ириша.
Лед трещал и прогибался под ним, а он шел и ослепительно улыбался, мне уже видны были два ряда его белых зубов и не менее сверкающие большие глаза. Ветер развевал его кудри, отливающие темным золотом. Бывают же на свете такие красавцы!
— Кто это?
— Кто, кто! Сергей, брат мой, — с трагедийной мрачностью сказала Ириша.
Красуясь под взглядами притихших зрителей, он шел нарочито медленно. Может, его тяжесть послужила толчком, но лед вдруг треснул с громом артиллерийского выстрела, и новая трещина разверзлась прямо перед Сергеем. Он на миг запнулся, ловко перескочил через прибрежную полосу воды, взбежал на наш берег и остановился передо мной, шутливо раскланиваясь:
— В вашу честь, прекрасная незнакомка!
— Дурак, — буркнула Ириша.
Странно распорядилась природа! Они были несомненно похожи, но одинаковые черты были у Ириши расплывчато-широки, с толщинками, с перебором, а у ее брата казались безукоризненно выточенными. И веселость брата подчеркивала излишнюю мрачность Ириши. Чего уж теперь злиться, когда все кончилось благополучно?..
— Цыц! — Сергей ладонью отодвинул сестру, он смотрел на меня, поигрывая глазами, улыбкой и широкими плечами: покоритель сердец! «Провинциальный покоритель сердец», — мысленно уточнила я, с удовольствием принимая игру и все время помня, что Пальке, конечно, расскажут, как этот красавец — по неверному льду — на глазах у всех — перешел — ради меня!..
Через два дня, в субботу, я впервые пошла с девчонками в клуб и танцевала весь вечер со всеми подряд, чтобы Сергей особенно не воображал, но все же с Сергеем больше, чем с другими, он был настойчив, а ритмичное кружение вальса оказалось так увлекательно, что я забыла об отчаянии, которое меня привело сюда, наслаждалась и танцем, и многозначительной чепухой, нашептываемой Сергеем. Но, когда танцы кончились, все вспомнила и отказалась от того, чтобы Сергей проводил меня до дому («Я уже обещала», — соврала я, уверенная, что Ваня где-нибудь тут), но с мстительной радостью согласилась завтра утром пойти с Сергеем смотреть ледоход. Девчонки уже рассказали мне, что завтра «весь Олонец» соберется у реки, а на мосту будет «прямо-таки выставка». Уж туда-то Палька придет?..