…А ведь случалось в истории, что именно чудаки двигали прогресс. Это не значит, что я двину. Ничего нового я не открыл, просто нашел хорошую возможность механизировать и автоматизировать две канительные операции. Окупится же — и быстро! Не надо быть экономистом, чтоб сообразить это. А я и подсчитал. Вся беда в том, что техника развивается быстрей, чем техническое сознание производственников. Сегодня они боятся мороки, а когда отстанут — спохватятся. В технике всегда так: что сегодня преждевременно, завтра запоздало.
…А в Индию — здорово заманчиво.
…Я бездельник! Сижу и мечтаю. Вместо того чтобы работать. А мой железный график горит.
Железный график висит перед ним на одной кнопке. Рассчитанный на пять месяцев — впритык. Если не отвлекаться ни на какие соблазны — ни малые, вроде футбола, ни такие громадные (прямо Эльбрус соблазна!), как Индия. Пять месяцев недосыпа, недогула и вообще не до всего на свете. Пять в том случае, если ни в чем не заколодит. А то и больше. Значит, ни минуты зря!
Он энергично разминается и набрасывается на листок с цифрами. Считает. Ин-тер-ресно получается! Вникли бы лучше, чем обзывать чудаком!
За стеной, в коридоре, звенит телефон. Ну и пусть — дернулся, но усидел. Телефон звенит-заливается. Пойти? Нет, кто-то уже подходит. «Кого? — лениво спрашивает соседка. — Сейчас позову». И неторопливо шаркает тапками. Сюда или мимо?.. Карандаш выпал из пальцев, все равно ни одной цифры не разглядеть, на лист с цифрами почему-то наплыл серебристый туман, этакая мерцающая пленка.
— Митюша, вас!
Стул отлетел в сторону, дверь отлетела в сторону, соседка тоже куда-то отлетела охнув. Схватил трубку — и глотает воздух, прежде чем откликнуться осевшим голосом:
— Алло.
— Митюшка? Здорово!
— Здорово.
Будто двое школяров говорят, без всяких там штучек-дрючек, а то само мерцающее сияние перебралось сюда и окружило черную коробку настенного аппарата, доносящего независимый голосок с придыханиями от робости:
— Ты что делаешь?
— Ну что, тружусь. Считать начал. Сбила.
Она молчит. То ли испугалась, что сбила его со счета, то ли хитрит. А вдруг разъединили?!
— Ленушка, ты слушаешь? Это ничего. Как сбился, так и вобьюсь. А ты откуда звонишь?
— Из автомата. Понимаешь, ребята зовут в кино. Может, пойдем?
— Ну ты же знаешь!
— Отдохнуть-то когда-нибудь можно? Всего два часика.
Ох! Голосок близок и вкрадчив, а за спиной что-то нарастает, нарастает…
— А кто из ребят?
— Петя с Ларкой. Демин со Светкой. И еще Виталька.
— Ага. Еще, значит, Виталька.
— А что-о?..
— Ничего. Просто так.
Она выжидает.
— Вас целая компания. Так зачем тебе я?
— По-моему, это твоя компания, твои друзья, — начинает она запальчиво и вдруг отчаянно: — Раз звоню, значит, нужен. Мне.
Теперь он молчит. Это надо переварить. Нужен. Мне. Если б увидеть сейчас ее лицо, этот ее взгляд искоса…
— Так пойдем, Митюш?
Он с тоской оглядывается на приоткрытую дверь своей комнаты, где висит на стене железный график, где оставлен стол и цифры, такие нужные цифры, множество очень важных для него цифр… но между ним и дверью успела нарасти прямо-таки глыба, фосфоресцирующая глыба соблазна — хоть штурмуй ее по всем правилам воспитания железного характера, хоть беги мимо нее — на улицу. Но ведь это не два часа, а целый вечер, раз уж встретились, так пойдешь провожать… А если пропадет вечер, весь план к черту, и суббота, как назло, черная, и в воскресенье не выполнишь намеченное.