Ганнуся сидела рядом, прикрыв глаза ресницами. Темные стрелки бровей сомкнулись у переносицы.
Не знаю, запомнила ли она хоть одну цифру. Наверное, нет. Но я уверена: из всех нас одна Ганнуся видела будущее так ярко, как будто уже в нем жила. И оно было прекрасным, как сказочная Синегория. Только так. Иначе не стоило мечтать.
За открытой дверью стоял вечер. Сквозь голос диктора прорывались голоса тайги: шумела речка, все на одной и той же длинной ноте кричала птица. Тайга говорила: «Будущее близко, но дойти до него нелегко. Я еще осталась, не забывайте об этом, люди».
«Нет, Яша все-таки ближе к завтрашнему дню, чем его жена, — подумала я. — Он лучше знает, ценой чего достигаются синие дали. Он знает что-то такое, чего до сих пор не знаю я».
— А как ты думаешь, про нас скажут?
Я обернулась. Жене и тут не сиделось на месте. Нить мыслей оборвалась.
— Про тебя персонально доложат, жди. Всем сестрам по серьгам будет… — тихо съязвил прораб. Он сидел в сторонке, вздыхал, покачивал головой, прятал в уголках губ усмешечку. Наверное, не зря про него говорили, что он человек «с прошлым».
Женя вспыхнула, но Лева положил ей на плечо руку, показал глазами: не мешай людям. Она промолчала.
Костя, стоявший у двери, фыркнул. Увидел, что никто больше не смеется, притих.
Алексей Петрович слушал, как солдат слушает команду. Для него услышанное тоже было приказом. И прямо напротив него сидел Кряжев. Медвежье лицо неподвижно, руки тяжело лежат на коленях: никто не скажет, о чем человек думает.
Далекий голос заговорил о самом интересном для каждого — о том, что будет уже завтра. Далекое, манящее слово «коммунизм» встало за следующим листком календаря — наше завтра…
Мне показалось, что тайга отодвинулась. Не знаю, как это лучше сказать. Просто все то угрожающее, вечное, чему, казалось, еще многие годы жить, исчезло. Как-то особенно непривычно я почувствовала силу всего созданного человеком. Даже то, что мы здесь слушали Москву, что в двух шагах отсюда мерно работала подстанция, было чудом. И я поняла: наша дорога туда, в будущее, вся будет состоять из таких чудес, незаметных лишь потому, что мы делаем их сами…
По лицам пробежала радость.
— Доживем, товарищи, а? — спросил Яша.
— А как же иначе! Я, например, обязательно! — уверенно заявил Лева.
— Может, тогда и не надо будет в тайге маяться, и так всего достанет, — постно сложила губы Марья Ивановна.
— Ну, на наш век тайги хватит, — отозвался ее муж, и впервые что-то мелькнуло на его лице. Ирония, недоверие? Не знаю, но почему-то от его простой фразы слова померкли.
Зеленая шкала приемника мигнула и вдруг погасла. Яшины руки торопливо забегали, ища неполадку. Но, видимо, дело было серьезное: Яша сокрушенно покачал головой. И тогда поднялся Алексей Петрович. Он один мог так говорить — очень просто об очень большом, и это сразу зачеркнуло все сказанное Кряжевым.
— Товарищи! Очень жаль, что мы не услышали всего. Что ж поделаешь, такая у нас работа. Тайга. Но мы потом достанем газеты, вы не беспокойтесь.
Задумался на минуту. Потом быстро оглянул всех.
— Хотел попозже собрание провести, но, думаю, лучше теперешнего времени не будет. Говорить, кто в чем виноват, не хочу сейчас, не стоит, да вы и сами все знаете. А вот как дальше жить будем, это уж вы мне скажите. Думаю так: надо нам, товарищи, на комплексную работу переходить. Так и контроль и порядок будет, а иначе — воду толочь. Еще сорок лет до коммунизма не доберемся.
Женя вскочила.
— Правильно! Я же давно говорю, нас и в техникуме учили…
— Учили да недоучили, — буркнул Кряжев и повернулся к Алексею Петровичу. — Что ж, коли остальные мастера согласные, то и я не против. Работа у каждого своя, ее не спрячешь. Только вот лодырям вольготно будет. Я работаю, он чифирок гоняет, а деньги поровну?
— А ты сам и посмотри, чтобы никто чифирок не гонял, тогда и обиды не будет, — весело сказал Толя Харин и тоже повернулся к начальнику. — Дело, Алексей Петрович, я тоже об этом думал.
Все зашумели, но деловито, без ругани. На табурет вскарабкался Семен Васильевич. В руке неизменный блокнотик с косыми скобками каких-то пунктов. На лице — трепетная радость.
— Товарищи! Я тут одно предложение хочу внести, зачитать, так сказать, проект постановленьица. Товарищи! Мы должны добиться присвоения бригаде звания коллектива коммунистического труда, — начал читать Семен Васильевич. — Отвечая делом на исторический…
Алексей Петрович тронул прораба за плечо: