Афанасьев Роман
Вечер теплый, Вечер талый
Афанасьев Роман Сергеевич
Вечер теплый, Вечер талый
Зеленая поляна была залита солнечным светом. Огромные деревья, в зеленом мареве листвы, стояли словно часовые, охранявшие покой тихой поляны. Он лежал на спине, в центре того зеленого великолепия, уставившись невидящими глазами в бездонное синее небо, и не пытался шевелиться.
Внезапно, в поле его зрения появилась прелестная женская головка - с золотыми кудряшками волос, с черными длинными ресницами, голубыми глазами и чувствительными алыми губами. На вид - девушка, даже скорее девочка, лет шестнадцати. Розовые щечки пылали утренней зарей. Она наклонилась ниже:
-Ты кто? - спросила она.
-Человек, - просто ответил Он.
-Так не бывает, - звонко рассмеялась девушка. - Какой же ты человек? Они все страшные...
Он закрыл глаза, надеясь, что мираж пропадет. Так не хотелось сходить с ума.
Его тронули за плечо и глаза открылись сами собой. Девушка по-прежнему стояла над ним, заинтересованно разглядывая свою находку.
Он перевернулся на живот, со стоном поднялся на колени и встал, морщась от боли в пояснице.
Вокруг был лес. Настоящий сказочный лес, и он стоял посреди него на залитой солнцем поляне рядом с прекрасной девушкой, напоминавшей ангела.
-Пойдем? - прощебетало это создание. - Пойдем к нашим? Какой ты забавный...
Все-таки девушка. Белоснежное платье с бретельками на загорелых плечах, венок из одуванчиков на голове, белокурые длинные волосы в мелких кудряшках.
-Ну пойдем! - она взяла его за руку и потянула на себя.
Он вяло шагнул вперед. Ноги отказывались служить, как впрочем, и голова. Перед глазами плавал странный туман, и память как-то пугливо пыталась скрыться за ним.
Девушка, обрадовавшись, потянула его за собой.
-Пойдем-пойдем! У нас давно новеньких не бывало!
Он покорно шагнул вперед, подчиняясь этому натиску. Его права рука была захвачена в плен нежной дамской ручкой. А вот левая почему-то противно ныла, словно он потянул связки. В этой руке была зажата какая-то тяжесть. Он опустил глаза, пытаясь рассмотреть, что там такое и увидел автомат. Автомат! Сапоги, гимнастерка, ремень и кобура на нем... Помнил! Как все это называется, он помнил! Помнил, что это автомат и зачем он нужен...
Остальное... Остальное скрывалось за темной пеленой, где-то на краю сознания. Темная туча, где-то там, далеко в голове, напряглась, в ожидании грозы. "Имя!" - подумалось ему. - "Какое же имя вертится у меня в голове? Кто я?"
-Кто ты? - снова спросила девушка.
"Кто я?"
-Человек, - машинально ответил Он.
Девушка снова звонко рассмеялась в ответ и в этот момент из грозовой тучи на краю памяти ударила молния, на мгновенье ослепив его. Память навалилась подминая под себя сознание...
***
В углу палатки, на свернутой грязной шинели лежал человек. На китель с погонами капитана был накинут халат, бывший когда-то белым. Сейчас он приобрел багрово коричневый цвет - цвет запекшейся крови, чужой и своей.
-Ближе, - прошептал капитан, и Он наклонился над ним.
-Как там? - спросил военный, ворочая запекшимися губами.
-Отступаем, - ответ горький как слеза, скатившаяся на щеку. Отступаем, Михалыч!
-Все ушли?
-Все.
Врач умолк, прикрыв глаза. Осколок в бедре, в левой руке, в боку, и еще черт знает где. Бомба. Авиационная бомба.
Налет вражеской авиации вот как это было. Фашисты бомбя позиции, специально выцеливая госпиталь, метились по красному кресту. Когда начался налет, в полевом госпитале шла операция. Капитан-медик, Самойлов Лев Михайлович, профессиональный хирург, отнимал ногу молодому бойцу Филиппову из второго взвода. Когда стали падать бомбы, операция была в самом разгаре. Никто из врачей не ушел. Ни хирург, ни его ассистент, ни сестра Ирина, ни две санитарки.
Бомба разорвалась довольно далеко, но вот осколки, волна... Что для них стенки полевого госпиталя устроенного в большой палатке.
Одни умерли сразу, другие потом. К утру остался в живых лишь хирург.
-Отступаем мы, Михалыч, - сказал Он. - Гонят нас и в хвост и в гриву...
-Беги, - внятно произнес капитан.
-Михалыч, мы тебя на грузовик...
-Оставь, - прошептал врач. - Я то знаю... Уматывай быстро!
-Михалыч!
-Мне остался день. В самом лучшем случае. Потом все, амба. Уходи лейтенант. Это приказ.
-Не брошу! - ворот тесен, дышать трудно, - Слышишь, не брошу!
-Уходи дурак! Уводи людей! У тебя же на шее куча сопляков, ты в ответе за них! Уходи!
-А ты?
Врач прикрыл глаза.
-Там, - шепотом сказал он, - У стенки, где моя шинель. Подай кобуру.
-Зачем? Михалыч, ты что?
-Подай и уходи! Быстро, понял?
Лейтенант не шевелился. Слеза скатилась по щеке в густой лес черной щетины.
-Лейтенант! Подай кобуру и убирайся отсюда! Ну подай! Мне же больно! Больно! Подай, будь человеком!
Сквозь мокрый туман в глазах, на ощупь, Он сунул в холодную руку врача свой ТТ и шатаясь побрел к выходу.
-Спасибо, лейтенант, - донеслось в спину.
***
-Эй, не спи!
Он очнулся. Открыл глаза. Перед ним была все та же белокурая девчонка.
-Ты всегда такой молчаливый? Почему ты спишь на ходу?
-Я. Всегда... - упали слова.
-Пошли на площадь! - восторженно заявил белокурый ангел. - Там сейчас все соберутся!