Гарретт кивнул, пытаясь попасть в тон отцу. Лучше не раскачивать лодку. Они достигли непростого перемирия. Лучше оставаться невозмутимым.
— Заинтересует. Конечно.
Только тут его отец повернулся и улыбнулся.
— Ну, садись, сынок. Выпей пивка и посмотри лучшие кадры вместе со мной.
Позже Гарретт вышел на крыльцо и сел в кресло-качалку. Он только что посмотрел два футбольных тайма вместе со своим отцом, словно они были в прекраснейших отношениях все прошедшие двадцать лет.
Гарретт хмыкнул, когда Карл сел рядом с ним.
— Старик извинялся? — спросил Карл.
— Нет.
— Он сказал, что хочет получить твою помощь?
— Не совсем так.
— Да ладно. Он же должен был хоть что-то сказать тебе.
— Понимаешь, он действительно не так много сказал.
— А тогда с чего это ты в таком отличном настроении?
Гарретт только пожал плечами и отпил пива.
— Я всегда считал, что нам надо с чего-то начинать. И, похоже, старик сделал первый шаг.
— Кажется, мой план все-таки сработал.
Гарретт повернулся, неприятно удивленный.
— План?
Кажется, все в Бремере действовали по плану.
— Заманить тебя обратно домой. Это сработало.
Гарретт медленно кивнул. Все вставало на свои места.
— Отец никогда не просил меня вернуться и помочь, да? Он просто решил, что я неожиданно появился здесь.
— Ну, он говорил, что хотел бы воспользоваться помощью. И пару раз говорил, что доволен тем, чего ты добился. — Карл пожал плечами. — Я хотел, чтобы ты вернулся домой. Дженни хотела этого. И хотя отец никогда в этом не признавался, он тоже хотел, чтобы ты вернулся. Я и попробовал.
Гарретт хмыкнул. Снова его младший брат добился того, чего хотел. Но он не мог сердиться. Он был слишком счастлив.
Теперь, если ему только удастся убедить Рейчел остаться с ним, Гарретт мог бы считать этот месяц одним из счастливейших в своей жизни.
Он любит меня. Она погладила Бума. Он действительно любит меня.
Рейчел повторяла эти слова всю прошлую ночь. Усевшись на нижней ступеньке лестницы в старом фермерском доме, она обхватила колени руками, воображая Гарретта здесь, с ней, и думая о том, что сказать ему, когда он приедет. Солнце врывалось в окна, пылинки кружились в его лучах. Рейчел наблюдала за этим и мечтала.
Шаги на парадном крыльце прозвучали как выстрелы. Бум вскочил и залаял. Она встала. Гарретт. Дверь распахнулась, и она сделала шаг вперед. Сейчас он обнимет ее, убедит остаться.
Он вошел в прихожую. Это был не Гарретт.
Карл.
Бум зарычал, и Рейчел положила руку ему на голову. Рычание превратилось в тихое завывание.
— Привет, Рейчел. — Карл неуверенно улыбнулся. — А ты, должно быть, Бум, — сказал он, обращаясь к собаке.
— А где Гарретт?
— Он приедет. — Карл взглянул на часы. — Еще только половина двенадцатого. — Он сунул руки в карманы и переминался с ноги на ногу. — Я… хотел поговорить с тобой.
Рейчел ждала, что злость и боль захлестнут ее, но ничего подобного. Она каким-то образом уже простила Карла.
— Все в порядке, — от всего сердца сказала она.
— Нет, это не так. Ты была моим другом, и я должен был защитить тебя от Джейсона. Я не должен был позволить ему уговорить меня бросить тебя на балу. Я должен был вытрясти из него душу за одну только мысль об этом. Я был полнейшим негодяем и давно должен был принести тебе извинения.
Он выглядел таким искренним, что она не сдержала улыбки.
— Да, должен был. Извинения принимаются.
— Если это тебя хоть в какой-то мере успокоит, я исправился. Спроси любого. — Он усмехнулся. — Ну, почти любого.
— Я тоже была во многом виновата. Видела во всех своих врагов. — Рейчел пожала плечами, вспомнив тех, кто обрадовался встрече с ней за последние несколько дней. — Похоже, я ошибалась.
Карл кивнул.
— Пойдешь на вечер сегодня? Я буду по-настоящему рад, если ты потанцуешь со мной.
— Спасибо, но я не пойду.
Рейчел закусила нижнюю губу.
Он прошел мимо нее, не спуская глаз с Бума, и сел на ступеньку. Рейчел села рядом. Пес устроился между ними, и Карл робко погладил его.
— Он любит тебя, — сказал Карл.
— Он так говорит.
— Похоже, ты сомневаешься.
— Просто не уверена, что он видит во мне настоящую меня. Я не та собранная женщина, какой кажусь всем. Я часто превращаюсь снова в Белинду Дин, но не хочу быть ею. — Она вздохнула. — Боюсь, что такая я настоящая и есть.