«Оком быстрым и прилежным
Он повсюду проникал,
За Уралом вечно снежным
Геспериду отыскал.
Золотые самородки
Наши!! — и порукой в том
Купленный у Безбородки
Трехэтажный пышный дом.
Они наши, они слиты,
На них выбит наш орел.
И на них у графа Литты
Он именье приобрел!!»
Вот мы и опять вернулись на днепровские берега, где за золотые яблоки Геспедиры накупил земли для своих сыновей министр-миллионер. Причем купленное было столь существенным, что сыновья министра, выйдя в отставку, перебрались на Запорожье, поселившись в Григоровке — Александр Канкрин, и в Веселянске — Виктор Канкрин.
**
Пушкиноведы давно сделали вывод о том, что министр финансов Егор Канкрин был откровенно благосклонен к автору «Евгения Онегина»: он дважды выдавал ему беспроцентные — весьма солидные, ссуды, включая и ссуду на издании «Истории пугачевского бунта», а после гибели поэта списал остававшийся за ним долг — очень значительный: 43 тысячи рублей. Это при том, что официальное жалование Пушкина составляло… пять тысяч рублей. В год. К слову, Александр Сергеевич не только на книги деньги тратил: он был картежник. Хотя, как мне, лучше бы он не в карты играл, а в тир ходил. Чтобы стать таким же метким стрелком, как герой его повести «Выстрел», который, напомню, пулю в пулю всадить мог. Тогда бы ему никакой Дантес не был бы страшен. Но это так, ремарка на полях)
Кто-то из исследователей творчества Пушкина доброе к нему отношение графа Егора Канкрина вполне логично приписал их родству. Добавив, что в одном, мол, из частных писем поэт назвал министра… своим кузеном [в оригинале — по-французски: mon cousin Kankrine]. Однако далеко не все с таким предположением не согласились, посчитав, что поэт в письме просто иронизировал. Называя министра кузеном, Пушкин таким образом в шутку уровнял себя с ним. Как в известном выражении о независимом человеке, которому все родственники, включая короля и министра [помните: «кум королю и сват министру»].
С тем, что Пушкин пошутил, можно согласиться. Частично. Поэт таки был вхож в дом министра. В частности, в академической работе «Пушкин и его окружение» можно прочитать следующее: «Сохранился рисунок Пушкина, изображающий графа Егора Канкрина и его жену Екатерину Захаровну в домашней обстановке. По-видимому, Пушкин знал также детей Канкрина». Рисунок этот представляет из себя… моментальное фото: супруга министра изображена в отдалении, а он сам — на переднем плане. У него закрыты глаза и заложены за спину руки. Вероятно, он стоит у теплого камина, внимательно слушая гостя — автора рисунка, Пушкина, то есть.
Получается, они таки были родственниками?
Таки да: из материалов первых и вторых таллиннских Пушкинских чтений, проходивших в 2005—2006 годах, я узнал, до чего докопались пушкиноведы. Они выяснили, что супруга графа Егора Канкрина приходилась… тетушкой и самому Пушкину [по матери], и его жене Наталье Николаевне [у Пушкиной и Канкриной, кстати, в Украине был общий предок — гетман Даниил Апостол]. Так что кузеном графа Канкрина в частном письме Пушкин назвал безо всяких шуток. Мне же — к выводам пушкинистов, остается добавить, что дети графини Канкриной — Александр, склеп которого найден в Григоровке, и Виктор приходились Пушкину… братьями.
Мог бы Александр Сергеевич, если бы не погиб на дуэли, наведаться к ним однажды на Запорожье — после очередного крупного карточного проигрыша?
А почему бы и нет.
Фоторепродукции из открытых Интернет-источников.
Александр Пушкин и его запорожские братья: граф Виктор Канкрин и граф Александр Канкрин
Министр финансов Российской империи и его супруга
Егор Канкрин с супругой, рисунок Пушкина
Внук графа Канкрина сыграл в кино Чапаева
Этот фильм братьев Васильевых я смотрел, может быть, раз двадцать пять. Причем в детстве — раз пятнадцать-семнадцать. Чем он мне тогда нравился: психической атакой каппелевцев, идущих под музыку во весь рост на врага, — это раз; лихими конными скачками, во главе которых был Чапай с шашкой в далеко откинутой назад правой руке, — два. Ну, и чапаевский ординарец Петька и его подруга Анка-пулеметчица запомнились. Молодостью и задором. А спустя годы я стал воспринимать не только то, что очень динамично происходит на экране, но и то, что говорят герои картины. «Интеллигенция!» — услышал я, например, комментарий одного из тех, на кого шли в атаку каппелевцы. Причем это было сказано с уважением: мы, мол, так никогда не пойдем — нам потому что не за что идти. А они идут, не боясь смерти. Значит, им есть, за что умирать. А потом Анка косит из пулемета каппелевцев, а еще потом на чапаевцев — когда у Анки кончаются патроны, устремляются казаки. Кажется, все. Они в капусту изрубят революционную армию народа. Но в один момент казаки вдруг начинают заворачивать коней и уносятся прочь. Что случилось? А из-за дальнего холма мчится во главе своей орды Чапай — в бурке, которую срывает ветер, и с шашкой в далеко откинутой назад правой руке. Победа!