— Инструктора? Тарасыча? Нет, таких у нас что-то не слыхать. Я бы знал, если бы инструктора или уполномоченные какие были. Нет, нет. Возможно, он в другую волость проехал. Видит, что у нас ему делать нечего, ну и поехал дальше…
Приуныли мы, стали слушать его весело-страшную историю без особого интереса. Все про какого-то почтаря да про его подходы. Вот, мол, скончался у нас летом престарелый волостной письмоносец. И никто не хочет занимать вакансию. Кому охота за дензнаки кривые дороги топтать? Обувь себе дороже. Стон идет по деревням: нет ни от кого писем. А без них жизни нет. По всей Руси народ разбросало — революция. Муж там, жена здесь, сыновья в разных сторонах. Кто воюет, кто кочует. Не спится тому, кто и дома ночует. Стар и млад писем ждет. Особенно девчата. У каждой невесты о почтаре сердце томится. Почему письмеца от суженого не несет.
Спит в могиле старый почтарь. Лежат в волости груды писем. Бедствие.
И вдруг нашелся добрый человек. Надел форменную фуражку, повесил через плечо кожаную суму.
Как завидели его в первой деревне, так не только девчат, ребят, молодых бабенок — старушек и тех с завалинок словно вихрем подняло.
Облепили почтаря, а он куражится: молодой.
— Эй, не замай. Письма без марочек! Так не отдаются. За каждое штраф. Со старушки — пряничек-медовушка, с молодушки — медовый поцелуй!
Смех, визг, шутки. Наскучавшиеся по жениховским весточкам девчата его в щечки, молодые солдатки в губки — зависть парней берет! А он видит, что дуются иные, как индюки, и для них занятие дает: хочешь получить письмо танцуй, парень! Вот так и прошел по деревням новый почтарь. Ел-пил в богатых домах, спал-посыпал на кулацких перинах. Пешком не ходил, каждая попутная подвода его сама подхватывала, завидев сумку с письмами.
И только везде и слышал:
— Милый, родной! Нет ли весточки от сынка? Нет ли чего от муженька?
Со всеми был ласков. И вскоре по всей округе необходим стал, как к посеву дождь, к уборке солнце. И надо сказать, не было письмоносца скорей и ловчей в доставке телеграмм, повесток и писем. Тут же, без запинки, каждую весточку мчит. Большаком, проселками, с попутчиками, верхом, на велосипеде. Да, велосипед приобрел. Нашел где-то в поломанном виде да так ловко починил, что машина поехала, только ногами крути!
Парень веселый, сметливый, безотказный. Кому письмо написать пожалуйста. За труд не сочтет. Кому заявление какое властям, и это может. Хоть в уездный земельный отдел, хоть в Москву к самому Калинину.
И вскоре так в это дело вжился, что знал в деревнях не только каждого человека — все семейные тайны. Ну, словом, покорил народ. Старушки за него бога молят, старики самогонку пьют, девчата припевки поют:
Влюбилась в него молодежь. А он озорник. Иной раз такое учудит, что потом вся окрестность смеется.
Однажды шли с гулянки из соседней деревни три закадычных дружка: сын мельника — толстенный, как куль муки, сын лавочника — пухлый, белый, как крендель, сын лесника — дубина стоеросовая. Все — известные лоботрясы. Любили свататься, гулять, а жениться не торопились. Так их и прозвали «женихи». Идут женихи и вдруг видят, под шатучим мостиком сидит почтарь разулся, портянки на перилах сушит, а ноги мочит в воде. Студит ноги и приговаривает:
— Ох, ноженьки-ноженьки, надоели вам дороженьки… Плотик, что ли, связать, чужое добро по воде пускать. Напишу-ка я плакат, пускай плывут куда хотят… — И гладит пузатую кожаную сумку.
Подглядели его действо подвыпившие дружки, решили проучить. Подкрались и хвать за руки:
— Ты это чего задумал? А знаешь, что бывает за писем недостав?
— Эге, — отвечает, — не много ли тут застав? Нечего приставать, когда человек сел устав. Не видите, ноги лечу? А может, я и ходить-то к вам не хочу! По буграм да лесам, а ну вас к бесам!
А надо сказать, втемяшилось им недаром. Отцы этих лоботрясов в город ездили — докторов подкупать, ждали теперь документов, освобождающих их сынков от призыва. Парням не терпится в сумку почтовую заглянуть. А она на замочке.
— Парень-то ты говорок, да смотри, будет ли от того прок!
— Тоже мне стращалки, верещат, как немазаные прялки.
— Ну, ну, поговори еще! Мы не таких окорачивали!
— А вы не пугайте, а то вот завернусь на обратный маршрут. Маршрут у меня кольцевой, сделаю Жуковку начальной, а вашу деревню концевой. Жуковским письма к утру, а вам на третий день к вечеру — нос утру!