Говорят, что Кикин, не раскаиваясь ни в чем, ответил ему такой фразой: «Ум любит простор, а от тебя было ему тесно».
Глава шестая ПИСЬМО ДАМАМ НОТЕБУРГА
— …По дороге в Москву Петр остановился в Вышнем Волочке. Не мог не посмотреть, как идет строительство канала и шлюзов. Он ведь хотел соединить бассейны Волги и Невы. Первую великую российскую стройку запустил. Однако не о том речь. Осмотрев работы, он вернулся в город пообедать. Пока ел, собрался у ворот и в сенях народишко. Принарядились, пришли царя увидеть и себя показать. Петр отличался доступностью. Специально «общаться с народом» — этого в манере Петра, по словам Молочкова, не было, да и ни к чему ему было, «общение» происходило на ходу, по делу. Пообедав, вышел к ним и во время разговора обратил внимание на одну девушку. Хороша была, к тому же поведения скромного. Стояла поодаль, заметив взгляды царя, смущалась и пряталась. Петр в таких вещах был человек настороженный. Велел подозвать ее. Она приблизилась, закрывая лицо рукой. Счел он этот жест за девичью застенчивость, взял ее руку и стал говорить, чтоб она не боялась: девушка она видная, пора ей замуж, любой такую возьмет. При этих словах бабы кругом засмеялись, некоторые же нарочито громко, так что вышло неприлично. «Чему вы, дуры, скалитесь, — прикрикнул Петр. — Тому, что девушка скромнее вас?» На это бабы грохнули пуще прежнего. Петр спросил у ближнего мужика, чего они заливаются.
— Может, ревнуют, что я ее приметил?
— Нет, государь-батюшка, они не тому смеются, причина тут другая.
— Какая же?
— Ты назвал ее девушкой.
— Что ж, она уже замужем?
— В том-то и дело, что не замужем.
— Так что же?
— Девушка она неплохая, трудолюбивая, да вот сошлась с немецким офицером, он постоем у нас стоял, потом отряжен был в другое место. Прижила она от него сына. Теперь наши девки не знаются с ней, смеются.
— Эко великое зло, — сказал Петр. — Да если она ничего худого не сделала, чего ей долго вменять в вину. Да еще ругать. Родила, и молодец.
Он повысил голос, чтобы все, кто в сенях и во дворе, слышали:
— Смотрите у меня, чтобы это прекратили. Повелеваю всем не попрекать ее отныне, не сторониться!
Петр взял ее снова за руку, погладил, сказал, чтобы не боялась, ни о чем не печалилась. Попросил принести сына. Это оказался крепенький двухлетний малыш. Петр погладил его: «Славный мальчик, будет добрым солдатом. Старайся, чтобы вырос здоровым». Он поцеловал мать, подарил ей денег, с тем и уехал.
— Как трогательно, — сказал профессор. — Так писали в старину для церковно-приходских школ хрестоматийные рассказики про царя-батюшку. Он у вас, Виталий Викентьевич, — сахарна головушка, медовые уста, печальник и заступник. Я уверен, что на самом деле вы знаете о нем совсем другие истории.
— Видать, трахалыцик был этот Петр, — мечтательно сказал Гераскин.
— Бог с ней, с этой гуленой, — сказал Дремов. — Вы на другое обратите внимание — доступен был, напрямую контактовал, выяснял индивидуальные обстоятельства. Я давно заметил — где начальник толковый, он готов принять тебя, времечко у него всегда найдется, слушает, не торопится. Если начальник бестолочь, к нему не пробиться, всегда занят. Парадокс!
Гераскин упорно возвращал учителя к теме «Петр и женщины».
— Петр много сделал, чтобы ввести русскую женщину в свет, — начал было Молочков, однако вдруг рассмеялся и вспомнил иную историю.
Шла осада Нотебурга. Так у шведов называлась крепость Орешек. Петр лично принимал участие в сражениях. День за днем русские из сорока орудий обстреливали крепость. Безуспешно.
…Из-за бездорожья обозы отстают от войск, так же как и осадные пушки. Северная война началась в распутицу, в сентябре 1700 года под Нарвой с того, что сразу обнаружилась негодность артиллерии. Порох был скверный. Артиллеристам приходится закладывать полуторный заряд. От этого рвутся пушки, гибнут бомбардиры. Видя подобные беды, капитан артиллерийской роты Гуммерт переходит на сторону шведов. Военные советники, нанятые Петром, плохи, не оправдывают надежд.
При бомбардировке Нотебурга пушки то и дело выходят из строя. Когда солдаты пошли на штурм крепости, они не могли залезть в пролом стены, лестницы оказались слишком коротки.
Еще когда русские окружили крепость, Шереметев, командующий армией, послал коменданту трубача с посланием. Фельдмаршал предлагал шведам сдаться. Положение их безнадежно. Помощи ниоткуда не будет. В ответ шведский комендант Шлиппенбах учтиво и язвительно благодарил за объяснение причин, по которым гарнизон должен сдаться, и просил несколько дней сроку, чтобы получить разрешение от своего начальства.