К середине 60-х годов Норман Мейлер отказался от вымысла. Сбросив оковы традиционной формы романа, он решил писать современную американскую историю «как роман», став главным его героем. В его документальных повествованиях, написанных от первого лица, наиболее существенные события следующих двух десятилетий читатель увидел его глазами, ощутил посредством его чувств. Бросив перчатку истории, он стал героем своего времени, что придало его мыслям, чувствам и поступкам иной масштаб, новое качество. Казалось, он узурпировал право представлять своих соотечественников на ее подмостках, где он встречался с теми, к кому было приковано сознание страны — с представителями власти, космонавтами, звездами экрана, спорта, уголовной хроники. Создавая непривычно яркие и на первый взгляд совершенно субъективные портреты звезд, передавая атмосферу этой неповторимой эпохи, пытаясь уловить смысл звездных моментов национальной истории, он сам становился неотъемлемой ее частью и звездой. Под его пером «горячая» история обрела не только эпичность, но и черты современного мифа, что порой и раздражало и искажало ее видение. Но неизменно подкупала подлинность чувств и сложность поставленных задач. Он постоянно строил свою систему мировоззрения, стремясь, по его словам, перекинуть мост между Марксом и Фрейдом, выявить в психологии современного человека связь между его общественным бытием и его духовным миром. «Пока мы не поймем, — писал он, — с помощью каких механизмов власти манипулируют нами, почему мы вынуждены вести образ жизни, который нам не по нутру, почему многие из нас чувствуют омертвение души, пока мы не поймем, что наше мироощущение рождено не отсутствием воображения, но есть продукт разветвленной бюрократической системы, аморальной и несправедливой… мы ни к чему не придем… Я пытаюсь найти корни зла, угрожающего обществу, чтобы пригвоздить его к позорному столбу». В характерных приметах американской жизни он искал стереотипы мышления, и его талант неизменно помогал ему проникнуть в существо мифа и тем самым подорвать его основу, что часто возмущало его соотечественников.
В нем самом боролись тяга к экзистенциальному, анархическому и стремление к политике, участию в общественной жизни, сочетались противоречивые взгляды художника и историка, непосредственного участника событий и их аналитика. Талант и обостренное чувство современности, в которой «…дух неверующего человека XX века, оцепеневшего от неудач, страха и ужаса перед грядущим унижением, томится, как холощеный скот перед изгородью…», всегда помогали ему избрать главную тему. И все его размышления приводили его к убеждению в том, что именно романист, художник по своему восприятию, способен вернуть современному человеку подлинность чувств, остроту морального сознания. Мейлер писал обо всем, что составило содержание бурной эпохи середины 60-х — середины 70-х годов, — от «революций» во всех ее общественных сферах до кампаний по выборам президентов, проблемы преступности, войны во Вьетнаме и высадки человека на Луне. Американская реальность трансформировалась в его произведениях, во всем, что он говорил и делал, сквозь призму сознания интеллигента, выходца из того среднего класса, который на протяжении последних двух десятилетий пережил кризис, заставивший заговорить о болезни американского общества, о несоответствии между «американской мечтой» и американской реальностью.
Уже в 50-е годы он стал общественной фигурой, оказавшей влияние на отчужденное поколение молодежи 60-х. Он всегда шел впереди, и ему было очень трудно. Его жизнь складывалась так, что «горячая история» требовала непосредственной реакции — отображения и осмысления, она десятилетиями оттесняла Великий роман и видоизменяла жанровые рамки романов ему предшествовавших. Но Мейлер не только писал: в год выхода его романа «Американская мечта» он выступал перед студентами университета, поддерживая их протест против войны во Вьетнаме, снимал фильмы, участвовал в антивоенном марше на Пентагон, о котором рассказал в «Армиях ночи» (1968). В начале творческого пути Мейлера редактор «Комментари» Н. Подгорец справедливо заметил: «Ему нужно все продумать самому, лично, словно именно ему, посредством собственного жизненного опыта, предстоит снова и снова заново воссоздавать мир». Отрывок из «Армий ночи» печатался в журнале «Харперс», и молодая женщина-редактор десяток раз приходила к старшему коллеге, жалуясь, что не понимает написанного — предложения слишком длинные, и она не знает таких слов. «Детка, — сказал он ей, — ты не понимаешь, что он великий писатель, он создает язык, оставь его в покое». За этот очерк в следующем году Мейлер получил высшие литературные награды — Пулитцеровскую и Национальную книжную премии. Тогда же он принял участие в кампании по выборам мэра Нью-Йорка и занял четвертое место среди пяти кандидатов.
С 1966 года ему стали предлагать большие авансы за все, что он напишет. И уже не только он сам соотносил свои работы с произведениями классиков, но и критика, по большей части привыкшая оценивать его как «…одного из самых нестабильных и в целом непредсказуемых писателей», который всегда выступает «в своем приводящем в бешенство блеске», заметила, что Мейлер «…своенравный, часто своевольный, иногда порочный, остается самым откровенным… и самым щедро одаренным писателем нашего поколения». Выстраивая последовательность Драйзер — Хемингуэй — Мейлер, они признали его и как философа, видя в нем связующее звено между талмудизмом, «викторианцами» и новым временем.
К концу 60-х годов собственная личность как главный персонаж его романа с Историей перестала удовлетворять Мейлера, он стал называть себя в третьем лице — Аквариус. А вскоре, как написал он сам, закончился вызывавший взрывы ярости «…роман с самим собой… величайший роман века». Он отказался от первого лица, а затем и от своего недолговечного alter ego — Аквариуса. К концу десятилетия, когда страна еще кипела в «революционных» событиях, писатель начал сомневаться в перспективах тотального бунта и, как всегда, раньше других ощутил себя «левым консерватором» и почувствовал необходимость возврата к личным усилиям. В начале 70-х один из известных «новых журналистов» Уилфрид Шид написал об этих переменах в его мироощущении: «Так идет вперед Мейлер, так идет вперед нация. Такую форму принимает его талант».
В 70-80-е годы Мейлер развивает и углубляет круг интересов, намеченный в юности: космос из его детского рассказа обернулся его увлечением машинами, способными поднимать человека в небо, а потом сделал его автором самого значительного «репортажа» о высадке человека на Луне. Он взялся писать его для журнала «Лайф», а в результате родилась книга «Из пламени — на Луну» (1970), в которой бывший авиаинженер, размышляя о современной науке и цивилизации, приходит к убеждению, что человек сможет стать счастливым лишь тогда, когда капитанами космических кораблей будут Шекспиры. Мейлер всегда не просто выбирал яркую, социально значимую личность, но поднимался до архетипических обобщений. Писал о молодом Джоне Кеннеди, а получился очерк «Супермен приходит в супермаркет». Его «биография» Мэрилин Монро (1973) — несравненная попытка проникнуть не только в загадку величайшей кинозвезды, но разобраться в феномене секс-символа эпохи. В юности он влюбился в Хемингуэя и много лет примерял на себя маски настоящего мачо, выпуская «дремлющего зверя» и стремясь вовлечь окружающих в эту суровую игру, которая дорого стоила ему. Его артистизм заставлял его жить в очаровавшем его образе, который часто тяготил окружающих, любящих его людей. Однажды на приеме, где известный писатель делал все, чтобы попасть в скандальную хронику, один из них сказал ему: «Норман, прекрати играть роли, а то я расскажу всем, какой ты прекрасный человек». Характерной чертой Мейлера всегда была его поразительная физическая выносливость и настойчивое стремление овладевать все новыми видами спорта. Особое место среди них всегда занимал бокс. По словам Мейлера, он уважает боксеров, поскольку, обладая силой, они умеют сдерживать ее. Как утверждал его многолетний друг, бывший чемпион в легком весе Хосе Торрес, он сделал из Мейлера профессионального боксера, который мог бы при желании стать чемпионом. Всем, чем он увлекался, Мейлер занимался серьезно, в том числе и спортом. Кроме привычных для его класса видов, он овладел, например, хождением по канату и дельтапланеризмом. Однако в творчестве он начал с демифологизации войны, образа воина, покусился на святая святых «мужской» культуры, а затем продолжил эту работу в своем «детективном» романе «Крутые парни не танцуют» (1984). Это особые, мейлеровские парни, и снятый им по собственному роману одноименный фильм совсем не похож на «Уголовную полицию Майами».