– Мы для тебя возьмём девчонку, не беспокойся. Ты какую предпочитаешь, блондинку, или брюнетку? – ёрничает Уксус.
– Мне двух рыжих лилипуток! – угрюмо басит обиженный Геракл.
– Герыч, ты пока готовься. Хотя бы башку помой и тельник свой состирни…– смеётся Поночка.
– Иди наХ…– Геракл машет рукой и, пошатываясь, направляется в каюту, где его ждёт неизменная подружка с квадратными боками и свинчивающейся головкой.
Собираясь в путь, друзья замечают, что их наряды не очень подходят для ангажирования дам.
– Ты б хоть Аляску скинул, чай лето на улице. – Поночка смерил недовольным взглядом своего компаньона.
– И чё я голым поплыву? – Уксус распахивает полы куртки, демонстрируя свой бледный худой торс.
– Ну-ка, снимай! – Буратина помогает Уксусу снять Аляску, брезгливо швыряет её на палубу, затем снимает с шеи золотой канат с огромным крестом и, накинув, застёгивает его на куриной шее друга.
– Не-т! – хмыкает, превратившийся в модного стилиста Буратина. – Так ты похож на бродячего миссионера. – Он снимает с себя пиджак и набрасывает его на хилые плечи Уксуса. Пиджак ничуть не придаёт шарма новоиспечённому кавалеру, напротив он утопает в нём как в мешке и походит в лучшем случае на агронома.
– Ха-ха-ха…– заливаюсь я, глядя на перевоплощение Уксуса. – Парни, смотрите, да это же мумия нового русского.
Смеются все, кроме Уксуса. Вдруг Буратина спохватывается, тычет пальцем в небо (жест, которым он всегда демонстрировал внезапное озарение) и взлетает на верхнюю палубу в кубрик к Жекичану. Оттуда он возвращается с белоснежной широкополой шляпой.
– На-ка вот! – он нахлобучивает шляпу на макушку Уксуса и тот в момент преображается.
– Ну вот, теперь ты как минимум цыганский барон. – говорю я, сдерживая выпирающий из горла смех.
– А мне что так плыть? – теперь уже недоволен Поночка. Ему тоже хочется сменить имидж.
– А ты вполне гармонично смотришься в своём комке и берцах. – пожимает плечами Буратина, с ног до головы оглядывая друга, который в своём обтягивающем пузо кителе тянет разве что на охранника супермаркета.
– Ага! – стонет Поночка как маленькая девочка. – Ему и шляпу и цепь подогнал, а мне?
– Да на ты, не хнычь…– Буратина снимает с пухлого запястья золотой хронометр и небрежно швыряет его Поночке.
– Вот это да! «Родо»! – кричит тот, натягивая часы и любуясь, как весело вразнобой скачут позолоченные стрелки на трёх циферблатах. – Да я теперь ипотеку закрою…
– Эй ша…– гаркает Буратина. – Это тебе не подарок, а аренда только на время мероприятия.
Наконец сборы закончены. Два пьяных тела плюхаются одно за другим в спущенную на воду лодку. Поночка долго не может примостить свой огромный зад на пластиковую перекладину, в результате чего лодка едва не переворачивается. Перед отплытием оказывается, что никто из штурмовой бригады не может сладить с лодочным мотором.
– Буратина, помоги завести! – умоляет Поночка.
– Сейчас, парни, – Буратина бежит на бак и возвращается с двумя небольшими вёслами. – Ловите, пацаны. Это самый надёжный движок.
Из лодки раздаются возгласы возмущения, отзывающиеся громким хохотом с высокого борта яхты. Первым за вёсла берётся Уксус, но гребец из него оказывается неважный, так как лодка крутится на одном месте. Наконец инициативу вместе с вёслами перехватывает Поночка. Пока они меняются местами, лодка в очередной раз даёт крен и едва не переворачивается. Только спустя время лодка начинает зигзагообразное движение в сторону берега. С яхты отплывающих провожает дружный гогот и хриплый бас профессора Лебединского.
«Что ж ты не с-с-м-м-азал,
Уключины м-м-маслом,
А он всё хрипел-л-л
И вот так улыбалса-а…»
Мы хохочем в унисон со Светкой, и наши лица заливает палящее, как в последний раз предосеннее солнце.
«Я убью тебя л-лодочни-ик
Я убью тебя л-лодочни-ик…»
Я как бы невзначай накрываю ладонью, лежащую на перилах Светкину ручку. Она, делая вид, что ничего не заметила, продолжает смеяться и слушать комментарии Буратины, которые он отправляет вслед пьяной виляющей лодке. Я ощущаю пронзающие ладонь токи и это чувство сейчас выше любого сексуального наслаждения. Мы забылись. Сейчас мы ещё те детишки.
Спустившийся позавтракать Жекичан, представляется Светке и вызывает недоумённый вопрос.
– Женя? А у вас в Китае, как это имя звучит?
– Вообще-то, я татарин, – улыбается Жекичан обнажая мелкие как у щуки зубки.
Светка поворачивается ко мне, скорчив укоряющую гримасу, а я виновато улыбаюсь в ответ.
Тем временем штурмовая бригада с переменным успехом достигает берега и уже берёт на абордаж двух загорающих особей женского пола. Наблюдающий в бинокль Буратина, комментирует, что происходит на берегу. Он в подробностях описывает молоденьких девчонок, вплоть до объёма бюста и цвета купальников и даёт оценки действиям парней.