Повисшая тишина была оглушительной, и Маркос заметил перемену, произошедшую с Нани. Он снова почувствовал себя влюбленным двадцатилетним юношей, который испытывал благоговейный трепет перед силой, исходящей от этой женщины.
– Я отлично осведомлена о наличии заведений, которые специализируются на кинсеаньерах, или, как вы выразились, испаноязычных мероприятиях. И, как вы еще упомянули, в договоре о проведении свадебного мероприятия нет ничего, что косвенно запрещало бы мне менять характер моей вечеринки. Я заплатила за это место. И мне решать, что произойдет на моем празднике.
Кензи выглядела загнанной в ловушку, и Маркосу стало ее жаль, но почему она так настойчиво отказывала Нани в ее просьбе?
– Послушай, Кензи, – сказал он. – Ты знаешь о нашем положении. Мы не можем вернуть мисс Паласио деньги, и, как она отметила, мы не можем запретить ей устроить свою вечеринку здесь. Она уже заплатила полную сумму. Кроме того, возможно, это расширит бизнес?
– Расширит куда? – парировала Кензи. – Марк, подумай о наследии твоей мамы…
Маркос сжал зубы. Его бесило, что Кензи ссылалась на его мать и ее наследие так, будто хорошо знала ее. Но потом ему пришла в голову мысль, что Кензи более пяти лет очень тесно работала с мамой. Быть может, она знала Монику Хокинс лучше, чем ее собственный сын.
Нани взяла свой журнал и произнесла:
– Маркос, я оставлю вас с женой, чтобы обсудить детали…
– Жена? – воскликнули они с Кензи одновременно, хотя выражения их лиц сильно отличались друг от друга. Кензи залилась нежно-розовым румянцем, и ее лицо озарила улыбка, а Маркос почувствовал себя так, словно Нани ударила его под дых.
– Ой, – выпалила Нани, заметив ужас Маркоса. – Вы не… вместе?
– Нет, – ответил Маркос, не дав Кензи испортить его имидж перед Нани еще больше.
Повисла тишина, и Маркос пожалел, что может повернуть время вспять.
Ему нужно было разрядить обстановку.
– Возвращаясь к наследию моей мамы, о котором ты упомянула, ты ведь знаешь, что у нее была кинсеаньера в Уругвае? – поинтересовался он.
Кензи покачала головой.
– Нет, не знаю. Я не понимаю, что отмечают во время этой кинсе, как ее там? Типа шестнадцатилетия?
Встав с кресла, Нани вздохнула.
– Это намного значительнее. Я не ожидаю, что вы измените модель своего бизнеса и начнете обслуживать испаноязычное сообщество. – Маркос услышал испанские нотки. – Но, знаете, это может стать решающим моментом для фирмы. В любом случае, я рада, что мы прояснили то, что наш договор не запрещает мне устраивать здесь свою вечеринку.
Она посмотрела на Маркоса, и его сердце затрепетало.
– Я перешлю тебе несколько изменений, таких как, надпись на вывеске и украшения. Я понимаю, что мне, возможно, придется понести дополнительные расходы. К счастью, я состоявшаяся, независимая женщина, и это не будет проблемой.
С этими словами она развернулась и вышла из кабинета.
Глава 5
Наде хотелось бежать из этого места, но больше всего на свете она желала сохранить свое достоинство. Она не могла сделать одно, не потеряв другое, поэтому неспешно направилась к выходу.
Снаружи безжалостно палило солнце. Подул легкий ветерок, и она развела руки в стороны, чтобы высушить выступивший от нервов пот.
Просто отлично.
Испорченная свадьба, расторгнутая помолвка и конфронтация с единственным мужчиной, который мог разрушить всю ее жизнь, сделали то, чего она избегала годами. То, что, по ее мнению, она давно преодолела: нервное потоотделение, которое обжигало кожу и оставляло белые пятна на одежде.
Когда они с Брэндоном были очень молоды и поссорились, а потом помирились, он подколол ее по поводу нервного пота, который портил одежду. Она усердно готовилась к экзамену, и он расстраивался, что у нее не оставалось сил заниматься сексом в два часа ночи. Однажды она уступила. Конечно, что угодно, лишь бы избежать новой ссоры, которая поставила бы под угрозу ее отношения. Тогда он пошутил, что ее ядовитый пот служил доказательством того, что у нее вместо крови кислота, и это объясняло ее вспыльчивость и напористость.