– Пьет?
– И пьет тоже. Но не в этом дело. Не только в этом. У него гангрена правой кисти. Вы ведь знаете, что это такое.
– Я знаю, сталкивалась.
– Ему предлагают ампутацию. Но он не хочет. Не дает руку отрезать. Ни в какую. Попадает в больницу каждые два-три месяца, там его накачивают антибиотиками, отпускают. Возвращается домой, пьет. Совершенно один. Никого у него нет.
– А жена? Она не помогает?
– Они давно расстались. Грязь в доме такая, что нельзя войти, запах жуткий. Но художник он хороший. И человек, кажется, неплохой. Хотя очень странный.
– А я ему зачем? Вы к чему ведете?
– К тому, что… – Вадим замялся. – Ну, мне пришло в голову, что, может быть, Лопухина попросить на вас жениться? Тогда у вас появится право на проживание здесь, право на работу, медицинская страховка.
Нина положила ладонь на горло, которое вдруг горячо запульсировало.
– Что, он вот просто так: возьмет и женится на мне? Без всяких денег?
– Он очень одинок. Инвалид. Была одно время какая-то баба, но она не вылезала из казино. Проиграла все свои деньги, дочкины деньги, все, что мать оставила после смерти, дом продала. И тоже проиграла. Иногда, говорят, даже ночевала в машине.
– Русская?
– Полька. Он говорил, что красивая. Но тоже, кажется, совсем больная, это еще хуже алкоголизма. Он ее просто приютил. Никаких романтических отношений там не было. Вот я и подумал, что он все-таки добрый человек, не похож на остальных.
Дождь, наконец, утих. Воздух, пропитанный терпкой синевой вечера, хотелось глотать, пить, захлебываться им. Нина ходила и ходила по тому же маршруту, по которому утром они гуляли с Зоей. Что делать? Сказать Вадиму, что она согласна? Пусть он поговорит с этим художником. Однако с чего он взял, что тот вообще захочет жениться? В церкви одна женщина объяснила, что фиктивный брак – это уголовное преступление, и если поймают, тут же выкинут из страны. Хорошо бы еще в тюрьму не попасть! Но как можно доказать, что брак – фиктивный? Сегодня фиктивный, а завтра настоящий, свечку-то никто не держал. Голова шла кругом. Больше всего ей хотелось прижаться сейчас к Коле, и пусть он разденет ее, пусть уложит. Раздвинет ей ноги. И свет погасить. Тогда и уйдут эти страшные мысли. Коля часто называл ее овцой. Правильно называл. Таким, как она, нужно дома сидеть. Она посмотрела на часы. Поздно его вызванивать, спит давно. Но если не поговорить сейчас, не признаться, покоя не будет. Как он скажет, так и надо поступить. В глубине души Нина не сомневалась, что Коля поднимет ее на смех, а может, и обидится. Замуж, идиотка, собралась!
На компьютерном экране его лицо было хмурым, заспанным, немного отекшим. Не дай Бог, пил.
– Разбудила я тебя?
– Так два часа ночи. Конечно, разбудила. Мне в полшестого корову доить. Ай забыла?
– Ничего я не забыла! – жарко прошептала она и почти коснулась губами его лба. – Я здесь не живу, срок отбываю. Какая без тебя жизнь?
– Короче, Нинок. – Он зевнул. Знакомо, протяжно. – Что там у тебя?
Она вдохнула полную грудь воздуха.
– Коля, ты как посмотришь, если я не по-настоящему здесь замуж выйду?
Глаза его вспыхнули.
– А что, есть такой вариант? – спросил он отрывисто.
– Пока еще нет. Но хозяин говорит, что может спросить тут одного… Не женатый, болеет.
– За деньги?
– Хозяин говорит, что, может, и так. Не за деньги. Погасли зрачки:
– Кому ж это надо без денег!
– Коля, если за деньги, я не вытяну. Откуда мы возьмем такие деньги? Пятнадцать тысяч долларов. Я в жизни не заработаю.
Он взъерошил волосы обеими руками.
– Нинок, ты сама решай. Меня не спрашивай. У меня тут свои дела, ты знаешь. Корову подоить, свиней накормить. Лето придет – за огородом присматривать. Скоро буду как баба.
И сам засмеялся, как будто от боли.
– Не сомневайся во мне! – прошептала она и не выдержала, всхлипнула. – Я сильная.
– А я в тебе не сомневаюсь, – сказал он. – Знаю, что сильная.
Сон был страшным до обморока. Один из тех снов, которые не забываются даже после смерти. Нина возвращается обратно домой с пустыми руками. Спрыгивает с автобусной ступеньки в пыль, густую, горячую. Дышать ей становится нечем. Воздух черен от слепней, и кусты сирени, посаженные вдоль дороги, кажутся седыми от жары.
– Г-о-осподи! – кричит она, но звук останавливается, пыль в горле не выпускает его. – Да как же я так?
Рядом содрогается автобус.
– А Коля-то где? Что не встретил?
Она догадывается, что Коля будет очень сердит за то, что она ничего не заработала, но он ведь думает, что это так легко: привезти из Америки мешок с деньгами, а это трудно, очень трудно, ведь заработать хочется всем, а платить не желает никто, а уж как она старалась, пока была жива Зоя, из сил выбивалась, но Зою куда-то свезли, а может, сама померла, и нету работы, ну, нету ее!