И, утратя возможность вредить, хор смолкнул постыдно.285 В каждом из этих родов пытались и наши поэтыИ немало явили заслуг, осмелясь с тропинкиГреков сойти и воспеть домашние наши явленьяКто под важной претекстой, а кто под гражданскою тогой.Верно Лациум был бы не более доблестью славен290 И оружием мощен, чем словом, если б поэтовНаших так не пугал долговременный труд и подпилок.Вы же, потомки Помпилия! песнь отвергайте, которойНе подвергали помаркам, усидчиво, долгое времяИ с прилежаньем раз десять под ноготок не дошили.295 Ради того, что искусство считал Демокрит беспомощнымПред вдохновеньем и гнал с Геликона трезвых поэтов,Много явилось таких, что ногтей не стригут и не бреютБороды, в пустыню стремятся и в баню не ходят.Он уверен добиться славы и званья поэта,300 Если своей головы, которой и три АнтикирыНе исцелят, не вверял брадобрею Лицину. О гореМне! что я ежегодно весной очищаюсь от желчи.Лучше меня никто бы стихов не писал. — Да не стоитДумать об этом. И так уподоблюсь бруску, что пригоден305 Только железо точить, а сам ничего не разрежет.Всякому, сам ничего не писавши, указывать стануГде содержанья искать, в чем пища и сила поэта,Что прилично, что нет; где доблесть и где заблужденье.Правильно хочешь писать, — старайся правильно мыслить;310 Это дело тебе уяснит Сократова школа,А за предметом обдуманным речи последуют сами.Кто познал, чем отечеству он обязан, чем другу,Как подобает любить отца, как брата и гостя,В чем призванье сената, в чем дело судьи, в чем задача.315 Полководца, в поход идущего, — тот без сомненьяКаждой роли придать соответственный образ сумеет.Я подражателю умному дал бы совет обратиться,К нравам и жизни и в них почерпать выраженья живые.Часто местами красивая, верная в очерках нравом,320 Но лишенная грации вещь, без искусства и силы,Больше пленяет народ и лучше его привлекает,Чем пустые стихи с громозвучною их болтовнёю.Грекам творческий дух, Грекам муза судилаДать округленную речь за стремленье их вечное к славе.325 Римские мальчики учатся в длинных своих вычисленьяхАсс раскладывать на сто частей. Сынишка АльбинаПусть сочтет: "Коль одну двенадцатую мы отымемОт пяти двенадцатых, много ль в остатке?" — "Треть". — "Славно!Будешь богат". — "А прибавь одну двенадцатых,330 Станет?" — "Поласса". — Когда подобная алчность стяжаньяВъелась в души, возможно ли ждать песнопений, достойныхВ масле кедровом лежать, хранясь в кипарисной шкатулке?Доставлять наслажденье иль пользу желают поэтыИль воспевать заодно отрадное в жизни с полезным.335 Если чему наставляешь, будь краток, чтоб скорое словоВ свежей душе принялось и в ней сохранялося верно.Все излишнее выльется из переполненной груди,Вымысел, желающий нравиться, должен правде быть близок,И, не требуя веры всему, — не таскать из утробы340 Ламии съеденных ею детей невредимо живыми.Круг почтенных людей отвергает бесплодные сцены.Юный всадник не слушает тех, где есть поученье,Все голоса за того, кто слил наслаждение с пользой,Кто, занимая читателя, тут же его наставляет.345 Книга такая даст Созиям денег, уйдет через мореИ на долгие веки прославит имя поэта.Есть однако ошибки, которым прощать мы готовы;Ведь не всегда и струна послушна желанью и пальцам:Звука низкого ждешь, а она забирает повыше.350 Да и лук не всегда попадает туда, куда метил.Если большая часть творенья блестяща, к чему мнеМалых пятен искать, небрежностью только разлитыхИль неизбежных в природе людской? К чему же мы сводим?Как виноват переписчик, который не раз исправляет,355 В ту же впадает погрешность, как китаред нам забавен,Вечно на той же струне ту же берущий ошибку,Так всегда неисправный, по-моему, сходен с Херилом,У которого две, три красы только смех возбуждают.Мне досадно не меньше, когда и Гомер позадремлет.360 Но сочиненье огромное вправе склонять и к дремоте.Стихотворенье подобно картине: чем ближе к иной ты,Тем она нравится больше; другая же издали лучше.Этой выгодна тень, а эта при свете показней,И не боится она знатока испытающих взоров;365 Та понравится раз, а эта понравится десять.Даром, что голос отца тебя, о старший из братьев!К правде ведет, да и сам ты все видишь, старайся припомнить,Что я скажу: в иных вещах посредственносноснымБыть допускается. — Ежели законовед или стряпчий370 Из посредственных даром слова не может сравнитьсяС Мессалой, а богатством познания с Касцеллием Авлом,Все же он цену имеет: — посредственным быть стихотворцуНе позволяют ли люди, ни боги, ни даже колонны.Как за приятной трапезой симфония в полном разладе,375 Мак на Сардинском меду и старый елей безуханныйТолько бесят, затем, что без них бы мог ужин продлиться.Так и стихи, сочиненные с целью доставить приятность,Чуть не дошли до высокого, в низкое тотчас впадают.Кто не искусен на игры, не тронет на Марсовом поле380 Ни лапты, ни мяча, ни диска, чтобы густыеЗрителей стены не подняли вдруг справедливого смеха.Но стихи неумелый дерзает писать. Отчего жеИ не писать? Он свободный, — хорошего дома и всадникДаже по цензу, а в частной жизни вполне безупречен.385 Ты ничего не свершишь и не скажешь без воли Минервы,В этом порукой твой разум и вкус. Но если решишьсяЧто написать, то Меция слух избери ты судьею,Да к отцу обратись и ко мне; лет на девять спрячь ты,Что написал: пока не издашь — переделывать ловко.390 А всенародно заявленных слов ничем не воротишь.Вестник священный богов, — Орфей обитателям дебрейОтвращенье внушил к убийствам и мерзостной пище.Вот почему говорят, что львов укрощал он и тигров.И Амфион, говорят, фиванских стен основатель395 Звуками лиры каменья сдвигал и сладостным даромИх размещал, как хотел. В том мудрость у них состояла,Чтоб разграничивши общее с частным, мирское с священным,Воспретить переметную похоть, права дать супругам,Созидать города и на дереве резать законы.400 Так имена и почет божественных вещих и песенВозникали. За ними великий Гомер появился,И стихами Тиртей возбуждал на Ареевы битвыДуши мужей; в стихах вещал предсказанья оракул,Жизнь наставлялась на истинный путь. Пиериды405 К милостям царским вели, и сцена открыта как отдыхОт долгодневных трудов. И так, не подумай стыдитьсяМузы владычицы лиры и с нею певца Аполлона.Лучшую песнь создает ли природа или искусство?Вот вопрос. Но не вижу я, что без талантливой жилы410 В силах наука создать или даже талант без искусства?Оба, взывая друг к другу, вступают в союз полюбовный.Кто готовится первым к мечте прибежать вожделенной,Тяжести с детства носил, потел, холодал и работал,Ни любострастья не знал, ни вина; кто флейте пифийской415 Предан, — сначала учился и был пред наставником в страхеНыне довольно сказать: "Я дивные песни слагаюПусть на отсталых парша нападает, стыжусь быть последнимИли сознаться в незнанье того, чему не учился".Как хвалитель товаров толпу зазывает к покупке420 Так привлекает к себе льстецов поэт тароватый,Если богат он полями и отданным в рост капиталом.Впрочем, хоть будь он способен со вкусом давать угощенья,Быть порукой за бедного иль из судебного делаВыручить, я б изумился, когда б подобный счастливец425 Был отличить в состоянье истых друзей от притворных.Если кому что даришь, иль что подарить замышляешь,То стихов ты ему своих не читай в эту пору;С радости он закричит: "Отлично! Прекрасно! Прелестно!"Даже, вдруг побледневши, из дружеских глаз он уронит430 Слезы и вскочит в восторге и в землю затопчет ногами.Как нанятые рыдать над усопшим, едва ли не большеИ говорят и мятутся — самих душевно скорбящих,Так насмешник действительно больше хвалителя тронут.У богачей есть обычай множеством мучить бокалов,435 Как бы пытая вином человека, с желаньем изведатьДружбы достоин ли он. Уж если стихи сочиняешь,То опасайся похвал, прикрытых лисьего шкурой.Если читали стихи Квинтилию — "Друг, — говорил он,Это и это исправь", — а стал говорить, что не можешь,440 Хоть два, три раза пробовал, — "Так зачеркни, — он сказал бы, — Чтобы на наковальне не оглаженной стих переделать".Если же ты отстоять, а не справить ошибку старался,То уже более он не тратил речей по-пустому,Представляя тебе в одиночку любить твое чадо.445 Честный и умный судья неудачных стихов не приемлет,Жесткого не допускает, взъерошенный стих отмечаетМрачной чертой, урезает прикрасы, внушенные чванством;Ясности темным стихам заставит придать, не допуститРечи двусмысленной; что подлежит переделке, отметит,450 Словом он Аристарх — и не скажет: "За что я обижуДруга такою безделкой?" — А эти безделки доводятДо беды, если раз осмеяли и приняли плохо.Как от страдающего чесоткой, или желтухой,Иль бесноватого, или от жертвы гневной Дианы — 455 Всякий разумный бежит и страшится безумца-поэта,А мальчишки, гоняясь за ним, его беспокоют.Если ж, превыспренними стихами рыгая, сорветсяОн, как иной птицелов, на дрозда заглядевшийся, в ямуИли колодец — и станет протяжно вопить: — "Помогите,460 Добрые граждане!" — пусть никто не бежит на подмогу.Если же бросится кто помогать, опуская веревку,То я скажу: "Как знать, быть может, спрыгнул он нарочноИ не желает спастись?" — И кстати припомню погибельСицилийца-певца. Когда за бессмертного бога465 Признанным быть захотел Эмпедокл — спокойно спрыгнул он,В пламень Этны. Так пусть погибать будут вправе поэты!Кто спасает насильственно, — сходен поступком с убийцей.Не в последний он так поступил, хотя и спасенныйОн человеком не станет и громкую смерть не разлюбит.470 Не довольно понятно, чего он стихи все кропает?Не опоганил ли праха отца он иль места святогоНе осквернил ли нечестьем? Но явный безумец, он словноРазломавший решетку медведь, убежавший из клетки,Чтеньем ужасных стихов и невежд и ученых пугает.475 Если поймает кого, — до смерти его зачитает,Не отстанет, как пьявка, пока не наполнится кровью.