— Ну и сидел бы дома, раз не умеешь, со своими книжками, — с досадой сказал эфиопский парень. — Что ты нежный-то такой? Не понимаешь, что девчонке вроде нее достаточно один раз улыбнуться, а она уже себе напридумывает невесть что? А ей между прочим замуж выходить надо! У нас и так с этим проблем хватает...
— Это ты о чем?
— Да так, ни о чем... В общем, заканчивай с чтениями по вечерам, не морочь ей голову. Ты девчонок не знаешь, или у вас с этим как-то иначе?
— Наверное, так же, — философски улыбнулся Паша. — Только знаешь что, Хил? Может быть, это и хорошо, что до свадьбы ей перепадет хоть немного какой-то романтики, мечты, волшебной сказки? Ну пусть придуманной, но это ей доставит хоть немного радости! А после свадьбы еще кто знает, будет ли у нее эта радость...
— Вот поэтому и не надо, — сурово сказал Хиллар. — Ты порадуешься и домой поедешь, а она останется, и эта твоя подружка тоже. Или у тебя на нее какие-то другие планы?
— Это уже тебя не касается, Хил. Мне очень жаль, что Амади расстроилась, и я постараюсь ее лишний раз не смущать. Но помогать по хозяйству все равно буду, так уж меня воспитали.
Хиллар поморщился, но кивнул в знак примирения, и они пошли туда, где оставили девчонок. Те, к удивлению обоих парней, уже болтали между собой, и Амади, позабыв грусть, с интересом внимала каким-то выразительным рассказам Тэи. Та сопровождала их артистическими жестами и взглядами, с которыми вполне могла бы играть на сцене.
— А у вас, похоже, все пошло на лад, — удивленно заметил Хиллар. — Смышленая у тебя подружка, Пол!
Паша с удивлением почувствовал, что эти слова всколыхнули в нем необычное чувство мужской гордости, будто похвала связывала их с Тэей в одно целое и относилась именно к его выбору. А Хиллар миролюбиво сказал:
— Ну что, может быть, пойдем за столик и поедим мороженого? Оно здесь всегда очень вкусное!
— Да, я хочу голубой шарик! — отозвалась Амади. — Я давно тебя просила взять меня на этот праздник, а ты упирался как осел. Если бы не Пол, то и в этот раз не взял бы...
Девочка вздохнула и благодарно посмотрела на Пашу.
— Вот тебе сразу два голубых шарика, — примирительно сказал Хиллар, поставив перед сестрой вазочку с джелато. Сам он, как и Паша, взял крем-брюле с соленой карамелью, а Тэя выбрала одну порцию бананового мороженого и еще одну — фисташкового. Мороженое показалось Паше удивительно вкусным и нежным.
Потом ребята запили его горячим кофе, и тут он вспомнил о том, что встревожило его в речах Хиллара о замужестве сестры. Паша снова отвел его в сторону и тихо спросил:
— А все-таки про какие проблемы ты говорил? Это касается приданого или еще чего-нибудь в этом роде?
— Слушай, тебе-то это зачем, — вздохнул парень, — помочь ты все равно не можешь, а если просто интересно, то лучше не влезай, не порть себе нервы.
— Ну а вдруг я смогу помочь? Слушай, я тебе хочу кое-что рассказать, — сказал Паша и вздохнул, будто перед тяжелой нагрузкой. — Мой отец служил здесь медиком и занимался просветительской работой, он старался искоренить не только антисанитарию, но и местные дикие обычаи, которые вредили здоровью. Это многим не нравилось, и в конце концов его просто затравили, так что он сдался и опустил руки. Я его не осуждаю, потому что еще не был в его шкуре, я только надеюсь, что у меня получится не сдаться.
Хиллар недоверчиво посмотрел на Пашу и спросил:
— Ты хочешь сказать, что твой отец миссионер?
— Можно и так, хотя он всегда называл себя простым медбратом. И он был родом из самой простой, крестьянской эфиопской семьи, только его родители чудом сумели выбраться из нищеты и получить образование. Он много мне об этом рассказывал, так что я понимаю гораздо больше, чем ты думаешь.
— Так выходит, ты наполовину наш?!
— Хил, я свой собственный, — улыбнулся Паша. — Но конечно, Эфиопия мне в каком-то смысле родная, ведь здесь отец прожил свои лучшие годы и мечтал показать ее мне.
— Он умер?
— Я не знаю, но по крайней мере для меня он жив, — твердо ответил Паша. — И я уверен, что он бы не хотел, чтобы я равнодушно смотрел на чужие несчастья.
— Круто, — вздохнул Хиллар. — Славный ты парень, Пол! Даже жаль, что ты не сможешь жениться на Амади. Я бы хотел, чтобы ты был моим братом.
— Жениться не смогу, но дружить-то нам всем никто не запретит. А породниться мы еще можем: приезжай учиться к нам в Россию и я познакомлю тебя с моей сестрой, — тепло сказал Паша и хлопнул его по плечу. — А теперь все-таки расскажи мне, что не так с замужеством Амади.