Сам Паша редко включался в разговоры о политике или религии, избегал сомнительных приключений и не торопился завести девушку, хотя очень нравился сокурсницам, а парни уважали его за характер и спортивные успехи. Однако предстоящее путешествие очень его взволновало, отчего и хотелось урвать хоть полчаса тишины и уединения.
Наконец поезд вновь тронулся, и спустя полтора часа группа прибыла наконец в Дыре-Дауа, где предстояло пересесть на рейсовый автобус. Ближайший был еще нескоро, все порядком проголодались, и педагог предложил перекусить где-нибудь у станции. Несмотря на зной и усталость, их сразу привлекли аппетитные запахи, чем-то напомнившие питерские вокзалы. Кто-то купил местные «бургеры» с овощным рагу, фаршем и острым соусом и устроился на свежем воздухе, другие решили посидеть в кафе.
Паша тоже зашел в зал, где было накурено, но прохладно. Между столиками сновали женщины в просторных узорчатых платьях, приносили закуски и убирали. У стойки он по-английски заказал куриные ножки в остром соусе и кофе с молоком.
Принимающая заказ чернокожая девушка подняла голову и с любопытством всмотрелась в посетителя. Поскольку из белых в кафе были только его товарищи, Паша воспринял это с пониманием и тепло ей улыбнулся.
— Вы правильно выбрали, у нас очень вкусная курица, — произнесла она на английском, с необычно чистым произношением. — Сахар к кофе добавить?
— Да, пожалуйста, — ответил юноша. — Я вообще-то больше всего люблю сгущенное молоко, но у вас его, наверное, нет?
— Здесь, к сожалению, нет, но в магазинах можно найти. Мне оно тоже нравится, — заметила девушка и тоже улыбнулась, показав сияющие белые зубы. — Так что покупайте, привезите потом домой, чтобы пить по утрам кофе и вспоминать Эфиопию.
На ней было легкое красное платье в белую крапинку, а на голову девушка повязала такой же ярко-красный платок, из-под которого выбивались густые черные локоны. Пухлые губы были слегка подкрашены, запястье обвивал браслет из разноцветного бисера. Паша сообразил, что рассматривает ее слишком долго и внимательно, и смущенно промолвил:
— А вы не рассердитесь, если я попрошу разрешения вас сфотографировать? Вас, наверное, и так достали этими просьбами, но для меня это очень важно.
— Да что вы, я совсем не против! Наоборот, это же здорово, что у кого-то на память останется мой снимок.
— Огромное спасибо! — горячо сказал парень. Пока он думал, какой бы ракурс выбрать, девушка взяла в руки поднос, на котором стояла пиала с едой и чашечка кофе, и приняла изящную позу в стиле пин-ап. Она выглядела совсем как официантка из американского музыкального кафе в романтические 60-х годы прошлого века.
— Ловко вы управились! — заметил Паша. — Получилось просто чудо как красиво. Вы меня простите, я вас оторвал от дел...
— Ничего страшного, — беззаботно улыбнулась юная эфиопка. — Садитесь, а я сейчас все вам принесу.
Подумав, Паша не стал присоединяться к другим ребятам, а сел за ближайший к кассе столик, чтобы еще немного понаблюдать за девушкой. Когда он принялся за еду, к стойке подошли двое рослых эфиопов лет тридцати на вид и стали что-то гневно выговаривать ей, поглядывая в его сторону с соответствующими жестами. Девушка, впрочем, не терялась и отвечала весьма уверенно, что еще больше распалило недовольных. Один из мужчин ткнул пальцем ей в лоб, затем в зону декольте, и она брезгливо отстранилась, после чего другой грубо схватил ее за запястье. Она попыталась вырваться, закусив губу от отвращения, но мужчина с силой потянул ее вперед, будто желал расшибить о стойку.
Тут Паша решил вмешаться, так как чутье подсказывало, что конфликт каким-то образом связан именно с ним. К тому же, он подсознательно чувствовал, что с мужчиной, тем более иностранцем, они поведут себя куда сговорчивее, чем с хрупкой местной девушкой.
Приблизившись к стойке, он произнес по-английски негромко, но четко и сурово:
— Прекратите, вы делаете ей больно. Чем она, по-вашему, провинилась?
— Тем, что зубоскалила перед тобой, белозадый! — ответил один из них на более ломаном английском, но все же доступном для понимания. — А ей надо знать свое место. Так что ступай своей дорогой, не лезь в наши дела и не порти наших девушек! Мы не желаем, чтобы они росли такими же шалавами, как ваши.