- А зачем он приходил?
- Понятия не имею. О чём-то с дежурным говорил.
Вскоре они вышли из кафе и некоторое время ещё гуляли по парку. Пётр то и дело незаметно оглядывался по сторонам, но ничего подозрительного не заметил. Их, видимо, оставили в покое.
И всё же в странном происшествии, случившемся с ними в парке, было что-то подозрительное и требующее проверки.
Глава II
ДВА СОВСЕМ, КАЗАЛОСЬ БЫ, РАЗНЫХ ДЕЛА
Федор Кузьмич возвращался по длиннейшему коридору с пятиминутки у начальника управления. Деловито, даже напряженно проводил их генерал. Причем он умел не только точно и коротко сориентировать начальников отделов в оперативной обстановке по городу, но и дать важные указания или советы по особо сложным делам, а главное, создать настроение, заразить всех своим оптимизмом и энергией. Это Федор Кузьмич ценил больше всего, это соответствовало его собственному подходу к делу.
Однако внешне и даже по складу характера они были совершенно разными людьми. Генерал был среднего роста, широкоплеч, подтянут и порывист в движениях, с открытым, крупной лепки, живым и энергичным лицом и светлыми вьющимися волосами. А вот Федор Кузьмич был высок, сутул и нескладен в своем мешковатом костюме, седой ежик волос уже не мог скрыть явственно проступившую лысину, а круглые, простые очки придавали ему и вовсе какой-то бухгалтерский вид. Был Федор Кузьмич всегда сдержан, немногословен, угрюм даже, и потому, наверное, редкая улыбка, проступавшая вдруг сквозь усы, необыкновенно шла ему. Были, конечно, у Кузьмича, как его называли между собой сотрудники розыска всех, кажется, рангов, и другие особые качества. Ведь совсем не зря шла о нем слава редкого мастера сыска, мастера божьей милостью, как говорится. Л слава не возникает на пустом месте, в этом ее отличие от некоторых легенд и дутых репутаций.
Так вот, идя по бесконечным коридорам после пятиминутки у генерала и рассеянно то и дело здороваясь с кем-то, Федор Кузьмич думал о том, что чуть не за тридцать лет его работы в уголовном розыске на его глазах сменилось немало начальников, но, кажется, давно уже не встречалось такого подходящего, как сейчас этот. Были такие, что брали криком, взысканиями да выволочками или сухой, суровой молчаливостью и высокомерием. А вот другой, помнится, наоборот, старался вести себя панибратски, ласково, доступно, всем говорил «ты» и хлопал по плечу, награждал, премировал, словом, всячески искал популярности и симпатии. И притом все они были опытными работниками, прошедшими путь от рядового оперативника, своими ногами обегавшими всю Москву, на своих плечах взвесившими всю опасную тяжесть их труда. А как же иначе? Сюда ведь не назначишь человека из другой какой-нибудь руководящей сферы, не переведешь, не перебросишь. Здесь руководить надо не вообще, а только конкретно, надо профессионально все знать и уметь, нервом, носом чуять, улавливать, даже предвидеть перспективу дела, ход расследования, прочность версий. Все это дается только долгим опытом работы, только горбом. Вот так-то. Поэтому куда повыше ставили порой совсем новых, свежих людей, а сюда нет, шалишь, сюда только своего можно, который трудную и опасную школу эту превзошел и выказал при этом немалые способности. Потому, кстати, . и генералами тут становятся редко. Вот второй генерал всего за столько лет…
Да, в опыте всех бывших начальников сомневаться не приходилось, в искренности их намерений тоже. Од-нако подлинное уважение, а тем более всеобщая симпатия завоевывались не только опытностью и искренностью.
Федор Кузьмич, как и все в управлении, прекрасно запомнил случай, происшедший всего года два назад, когда новый начальник только принял дела.
Один из трудных допросов по очень сложному и важному делу начал вдруг давать результат, и преступление вот-вот могло, как говорится, пойти на раскрытие. Оказавшийся случайно на этом допросе один прыткий замнач отдела тут же побежал с докладом к новому начальнику управления, выдав успех допроса за вроде бы свой личный успех и вообще стремясь нечто приятное сообщить первым и первым выслушать благодарность. Раньше это часто приносило успех. Но на этот раз новый начальник молча выслушал доклад, потом задал всего два-три вроде бы ничего не значащих вопроса, но неожиданно самому докладывающему стало ясно, что он не должен был сюда прибегать первым, что он себя как бы раздел, то есть показал, что в допросе этом, по существу, не участвовал, иначе он обязательно бы знал две-три детали, о которых, как бы невзначай, спросил новый начальник. Да и то, что он так спешил сообщить, оказывается, далеко еще не означало успеха и теперь ему следовало вернуться и самому включиться в неоконченный еще допрос, придав ему новое направление. Короче говоря, таким вот не униженным, нет, не изруганным, а пристыженным этот зам нач никогда еще не выходил из кабинета начальника управления. Неведомым образом случай этот стал вскоре всем известен. Никогда уже больше никто не только не решался с чем-либо подобным сунуться к генералу, но этот урок не позволил никому уже и в отношениях «на более низком уровне» таким образом искать успех.
Сегодня генерал вёл пятиминутку в обычном своём, напряжённом, бодром темпе, давая почувствовать, а вернее, не позволяя утерять тот стремительный ритм, в котором живёт всё время огромный город. И заключил пятиминутку генерал, как всегда, энергично: «Ну всё. В бой!»
А суточную сводку между тем успели обсудить детально. В ней прежде всего обратила на себя внимание крупная квартирная кража. Было унесено много ценных антикварных вещей. Но особое внимание эта кража привлекла тем, что в квартире была обнаружена стреляная револьверная гильза, кем-то явно утерянная. В тот же день, то есть ещё вчера, пулегильзотека научно-технического отдела дала заключение, что гильза принадлежит патрону от нагана, того самого, который давно уже «ходит в городе» и его давно ищут, месяц, наверное, когда впервые он был пущен в ход. «В котором часу вчера обнаружили кражу?» - спросил генерал. «В четырнадцать часов», - доложил кто-то из присутствующих. «Кто из наших выезжал?» - задал новый вопрос генерал. «По городу дежурил мой Откаленко, - сказал Фёдор Кузьмич. - Он и нашёл гильзу». «День поработайте, а вечером, - сказал генерал, - прошу с Откаленко ко мне. Кражу эту забирайте себе». «Слушаюсь», - сдержанно ответил Фёдор Кузьмич, хотя любой другой начальник отдела на его месте непременно попытался бы передать это неприятное дело «по принадлежности», ибо квартирными кражами отдел Цветкова не занимался. Но в деле был замешан «тот самый» наган, и Фёдор Кузьмич, поняв генерала, лишь сдержанно ответил: «Слушаюсь».
Затем перешли к другим пунктам суточной сводки, и генерал обратил внимание на две драки в парке, обе ножевые, причём в результате одной из них человек был тяжело ранен и скончался в больнице. «Это не первый там случай, - строго сказал генерал. - Что-то у меня печень начинает нагреваться, когда я об этом парке слышу. Прошу, - он обернулся к Фёдору Кузьмичу, - возьмитесь-ка посерьёзней за него. Что там, в самом деле, происходит? Или я сгущаю краски, а?» - тут же переспросил он. «После сегодняшней сводки не сгущаете», - невозмутимо ответил Фёдор Кузьмич.
И возвращаясь с пятиминутки, Фёдор Кузьмич думал о двух новых делах, которыми предстояло немедленно заняться, о двух очень непростых и очень неприятных делах, которые к тому же генерал взял сам на контроль, - о крупной квартирной краже, где странным образом «побывал» разыскиваемый по городу наган, и о двух последних драках в парке, одна из которых закончилась убийством.
Когда Фёдор Кузьмич зашёл к себе в кабинет, все сотрудники отдела уже собрались на утреннюю оперативку. Лосев, конечно, о чём-то азартно спорил, и длинная, тощая его фигура прямо-таки сломалась над спинкой стула, так он перегнулся через неё, обращаясь к сидящему сзади него Откаленко, на хмуром лице которого с упрямо выступающим подбородком было написано упорное несогласие.
- Так принято, и надо с его мнением считаться, - сердито гудел он, когда Фёдор Кузьмич зашёл в кабинет. - Принято, ясно?