К нему сразу же протолкался невысокий, моложавый, румяный человек, хотя и с лысиной уже и седоватыми висками, но весьма энергичный, в полосатой тенниске, и, снизу вверх посмотрев на Виталия, деловито осведомился:
- Вы из баскетбольной? - и тут же категорически распорядился: - Тогда прошу…
Но его перебил другой человек, тоже седоватый, но худощавый и не столь энергичный.
- Погоди, Лёва. Этот товарищ, кажется, ко мне, - и, обращаясь к Виталию, представился: - Соколов Василий Павлович. А вы товарищ Лосев?
- Так точно, - кивнул Виталий, улыбаясь.
И раздосадованный баскетбольный тренер отстал от них.
- Где бы нам спокойно побеседовать? - спросил Виталий.
- Идёмте в кабинет председателя, его сейчас нет, - предложил Соколов. - А секретаря я предупредил. Такая фирма, как ваша, пользуется уважением.
Соколов понравился Виталию, спокоен, рассудителен, держится с достоинством.
Просторный кабинет был увешан всякими таблицами, вымпелами, афишами и фотографиями, в застеклённых шкафах мерцали металлические кубки и фигурки спортсменов, а на столе посредине комнаты был установлен большой макет какого-то стадиона.
Виталий и Соколов уселись на диван, и Виталий, попросив разрешения, закурил.
- Вообще-то у нас не курят, - сдержанно улыбнулся Соколов.
- Даже у нас бросают, - согласился Виталий. - Я из последних. А теперь вот что меня интересует, Василий Павлович. Как ваша команда закончила прошлый сезон? И много ли ребят из позапрошлогоднего состава в ней сохранилось?
- Как видно, вы интересуетесь именно позапрошлогодним составом?
- Вы угадали.
- А кем именно?
- Знаете, мне хотелось бы, чтобы вы мне сначала, так сказать, на равных охарактеризовали весь тот состав. Можете вспомнить?
- Конечно. Этим составом мы впервые завоевали кубок городского совета общества. Это большой успех.
- А на следующий год состав изменился?
- Да. Многие ушли. По разным причинам.
- И кубок ушёл?
- И кубок, - огорчённо кивнул Соколов. - Переходы, переманивания. Я протестовал, писал всюду, выступал. Безнадёжное это дело. Заработал врагов и ничего не добился. В результате потеряли очень перспективную команду, в которую я столько вложил. - Соколов безнадёжно махнул рукой.
- Да. Бывает, - сочувственно согласился Виталий. - Так назовите мне игроков. А я буду записывать, если это вам не помешает.
- Ну что вы! Итак, я начну с вратарей. И пойду по линиям. Устроит?
- Как угодно.
Соколов принялся перечислять игроков. Виталий внимательно слушал, изредка делая какие-то бессмысленные пометки, только чтобы не дать понять, кем именно из ребят он интересуется.
- У кого-то я видел фотографию всей команды возле кубка и вашу подпись на обороте, - сказал Виталий.
- Да-да, - подхватил Соколов с горькой усмешкой. - Отлично мы тогда поиграли, и отличные были ребята. - Но тут же, словно спохватившись, добавил: - Не все, конечно.
- Вот и давайте продолжим, - сказал Виталий. - Мы до средней линии дошли.
- Давайте, - согласился Соколов. - Про Левина я вам уже сказал. Теперь Коротков, Виктор. Способный парень был, старательный. Больше скажу - даже фанатик был. Домой палкой прогонял каждый раз. - Он сдержанно усмехнулся своим воспоминаниям. - После того как кубок взяли, пятерым из команды первый разряд присвоили. И ему тоже. Товарищ хороший. Любили его в команде.
Соколов, видимо, ничего плохого говорить о Витьке не хотел, в том числе и об его уходе из команды, скандальном, видимо, уходе. И тогда Виталий сделал какую-то пометочку у себя в книжке. И Соколов тут же поспешно добавил:
- Но неуравновешенный был. Из-за одного инцидента пришлось отчислить.
- Какого инцидента?
- Драка. Избил двоих игроков команды.
- Ого! За что же?
Виталий не уследил за своим тоном, и вопрос прозвучал излишне требовательно.
- Если хотите знать, то за дело, - неожиданно с вызовом ответил Соколов. - Я бы сказал, за предательство. А официально если, то за их неспортивный поступок. Игру сдали противнику. Сами в ту команду перебежать собрались.
- Это было доказано?
- Нет, конечно. Спокойно перешли туда. Хотя все кругом знали.
- А что было с Коротковым?
- Отчислили, как я сказал. Ушёл и пропал.
- И вы его не искали?
- Искал. Только не сразу. Это была последняя календарная игра. Меня отправили на курсы переподготовки. Потом всякая суета, сын болел, зимой тёща умерла. - Соколов досадливо махнул рукой. - Знаете, как бывает.
- А потом?
- Потом вспомнил. Разыскал. Парень опустился, запил. Играть отказался.
- И вот потеряли не только хорошего игрока, но и хорошего человека, - с горечью сказал Виталий. - И теперь ему грозит суд.
- Так вы из-за него пришли? - понимающе усмехнулся Соколов.
- Именно.
- Что же он выкинул?
- Ничего особенного. Только бросился с ножом на человека.
- Вот чёрт! Между прочим, это на него похоже. Он и раньше…
- Знаю. Вы всё это замечали, только не было времени заняться. Так вот в отличие от вас мы такое время выкраиваем, чтобы не только отыскать, но и спасти человека, если ещё можно. Хотя заняты не меньше вашего, и работа у нас куда более нервная, можете мне поверить.
- Поздно вы его, однако, спасать-то взялись, - язвительно произнёс Соколов. - Сами говорите, ему уже суд грозит.
- А раньше только вы могли. И вам он верил, между прочим. Лично вам, Василий Павлович. Но теперь уж давайте не перекладывать друг на друга ответственность. Я не для этого к вам пришёл. Давайте подумаем, что сейчас ещё можно сделать. Очень важно, с какими мыслями он пойдёт на суд, как себя там поведёт, с какими мыслями уйдёт в колонию. Я убеждён, это не потерянный парень. Вообще таких почти не бывает. А Виктор тем более. Вы согласны?
Запальчивые слова Виталия словно застали Соколова врасплох. Он нервно потёр руки, с раздражением, но решительно спросил:
- Что от меня требуется?
Виталий помедлил, внимательно посмотрел на тренера и подчёркнуто холодно ответил:
- Ничего. Если у вас самого нет желания вмешаться.
- Вы меня просто не поняли.
- Очень рад. Поясните в таком случае.
- Я готов для Короткова сделать всё, поверьте. Но что можно сейчас сделать?
- Можно… увидеть Виктора.
- Увидеть? - растерялся Соколов.
- Да. И сказать ему, что вы его помните, что он, по вашему твёрдому убеждению, способный футболист и хороший товарищ. Так вы говорили?
- Так.
- Ну вот. Сказать, что вы в него верите и будете его ждать. Да вы сами найдёте, что ему сказать, вы только подумайте о нём, Василий Павлович.
- Да-да. Всё это можно сказать, безусловно, можно, - заволновался Соколов. - При этом я даже не покривлю душой, уверяю вас. Это так и есть… так и есть… И я в самом деле буду его ждать. Только… сколько он просидит, как вы думаете?
- Не много. Он, слава богу, не успел пырнуть ножом человека. Да и на суде вы, надеюсь, выступите. Личность подсудимого многое определяет в приговоре.
- Выступлю, - с воодушевлением объявил Соколов. - Непременно. Вы не думайте, ребята мне… - Он чуть запнулся и, стесняясь, закончил: - Они мне дороги. И… вообще спасибо. Хорошо, что вы пришли, честное слово. Надо думать шире, чувствовать шире. Не только о сиюминутном, не только о своём. Ведь если честно, то мы всё время думаем о себе или в связи с собой. Нельзя так. Вот вы мне помогли в этом смысле. Так когда я могу его увидеть?
- Хоть завтра.
- Прекрасно. Завтра.
Они обо всём условились, и Виталий ушёл.
Он неторопливо двигался по оживлённой, залитой солнцем улице, и на душе у него было необычайно светло и радостно. Нет, всё-таки всегда можно что-то сделать для человека, даже самого плохого, чтобы он стал чуть лучше. Для начала хоть самую малость лучше. Только бы зацепиться за то светлое, что осталось в его душе. А в Витькиной душе жила ещё и Лялька. Славная девчушка. Пока. И всё-таки бедная мать у неё. Надо для начала вызвать будет Веру Игнатьевну, найти к ней подход, помочь ей и… Ляльке тоже. Нельзя же их оставить вот так.