- А есть такой человек, кому ты предана?
- Есть-то есть, - вздохнула Майка. - Да тоже женатик. Преданность у него не в том месте. Да и вообще… - Она махнула рукой.
«Она влюблена в Горохова, - подумал Виталий. - Конечно, влюблена. А тот…» И неожиданная догадка мелькнула у него.
- Преданность надо на деле проверять, я считаю, - сказал он.
- За вами углядишь, как же!
- Ну, у тебя глаз намётанный. И от любви небось голову уже не теряешь.
- А раньше, по-твоему, теряла, так, что ли?
- Все раньше теряли.
- Это точно, - снова вздохнула Майка. - И я теряла. Забыла уж, правда, когда.
Очень, видно, неспокойно было у неё на душе, и разговор повернулся вдруг так, что она невольно утеряла напускную весёлость. Странный какой-то парень попался ей, с ним почему-то хотелось быть откровенной. И Майке пришлось сделать над собой усилие, чтобы не поддаться этому искушению.
- Ну вот, - кивнул Виталий. - А теперь уже гляди, не теряй голову-то. Хоть и влюблена. Пусть докажет сперва свою преданность. Мне вот кажется, он тебя не раз уже предавал.
- Откуда тебе знать? - махнула рукой Майка. - Предавал не предавал…
Но внезапно она ощутила какую-то тревогу и испытующе посмотрела на своего странного знакомого.
И на этот раз Виталий отнюдь не стремился выдать себя за такого же отпетого подонка и уголовника, каким был, допустим, тот же Гошка. У него был другой план, потруднее. И, кстати, ещё одна цель, необычайно его занимавшая.
- Откуда тебе знать? - снова повторила между тем Майка уже требовательно.
- Догадываюсь. Вижу ведь, ты не в себе. Эх, Маечка. А, кроме любви, ещё заботы есть, верно я говорю?
- Самое большое счастье даёт женщине любовь, - вздохнув, убеждённо возразила Майка и потянулась за сигаретой.
- Если она взаимная и честная, - сказал Виталий, подставляя ей огонёк зажигалки.
- Это точно, - согласилась Майка, затягиваясь. - Только где её взять, такую? С тобой, что ли? - Она махнула рукой. - С тобой, мальчишечка, не получится, вижу. Ты какой-то отгороженный, какой-то занятый.
Виталий подивился её чуткости. И в который раз уже он вывел для себя непреложный урок: с женщинами эти номера не проходят. Они иной раз не скажут, но почти всегда уловят фальшь. Об этом его предупреждал ещё Кузьмич. Тут можно жестоко обмануться. А уж если женщина решит отомстить… Да, если она решит отомстить…
- …Не знаю, - задумчиво продолжала между тем Майка, скромно сложив руки на коленях и глядя куда-то в сторону, - что ты ко мне прицепился. Может…
Но Виталий не дал ей договорить.
- Май, а вот скажи, - спросил он. - Женщины прощают предательство?
- Они всё прощают, если любят.
- А мне кажется, не всякая простит. Вот ты простишь?
- Я - нет. Я тут не женщина, я тут мужик. Ничего никому не прощу. Отучилась я прощать, вот что.
- А умела?
- Да пожалуй, что и не умела, - задумчиво усмехнулась Майка.
Появился официант, расставил тарелки с закуской и, мимолётно улыбнувшись, исчез.
- Если ты предательства не прощаешь, разговор у нас может получиться. Интересный, - серьёзно сказал Виталий.
- У нас и так интересный разговор, - снова усмехнулась Майка. - Я вот только никак не пойму, чего тебе от меня надо?
- Честно тебе сказать?
- Это бы лучше всего, если умеешь.
- А ты мне тем же ответишь?
- Ох, не обещаю, мальчишечка, - вздохнула Майка. - Не привыкла.
- Ладно. Рискну. - Виталий махнул рукой. - Так вот. Надо мне от тебя, Майя, доверия. Поняла?
- Не, - покрутила головой Майка, лениво жуя ломтик сыра. - Зачем это тебе понадобилось, интересно знать? Я, к твоему сведению, вообще ни одному человеку не доверяю. Тоже отучилась. Эх, мальчишечка! Я там была, где ты, видать, не был. Всего навидалась.
- А хорошее хоть раз видела?
- Случалось. Только тоже не верила. Доверять - наполовину проиграть.
Она рассеянно огляделась по сторонам, но Виталий уловил в её глазах какое-то скрытое напряжение. Она словно чего-то боялась или кого-то искала.
- Ты знаешь, что у вашего Бороды случилось? - неожиданно спросил Виталий.
Майка даже вздрогнула.
- Ну знаю, - насторожённо ответила она. - А ты откуда знаешь?
- Сначала от Гошки.
- А-а. Тут есть и к тебе один вопросик, - как-то странно произнесла Майка.
- Давай.
- Успеется. Ты кончай. Сперва от Гошки, значит. А потом?
- Потом от Арпана.
- Это кто такой?
- Он у Бороды в доме был.
- Ой, надо же! - всплеснула руками Майка. - И ты его знаешь?
- От него ко мне кое-что перешло.
- Купил? - В глазах у Майки зажглись жадные огоньки.
- Не. Отдал. Это только для тебя цену имеет.
- Ну да? - Майка недоверчиво смотрела на Виталия.
- Только для тебя одной, - подтвердил Виталий. - Вещь эта не Бороды. Арпан в передней её подобрал. Вадик ваш выронил.
- Вадик? - ещё больше изумилась Майка.
- Ага. Бумажник…
Виталий помедлил. Его вдруг охватило сомнение, правильно ли он поступает.
- Говори же, чего там, в бумажнике, было-то, - нетерпеливо потребовала Майка и вдруг, прищурившись, спросила: - А какой из себя бумажник?
«Нет, - решил Виталий, - пока всё правильно».
- Какой из себя? - переспросил он. - А ты его узнаешь?
- Уж как-нибудь.
- Тогда и показать можно.
Виталий приоткрыл борт пиджака и из внутреннего кармана наполовину вытащил бумажник, так, чтобы виден он был только Майке.
- Ой!
Майка приложила ладонь ко рту и, как заворожённая, смотрела на бумажник.
- Он?
- Он, он… Ой, господи…
- Ну вот, - кивнул Виталий, пряча бумажник. - Видишь? Мне доверять можно. Не вру. Но дело не в бумажнике. Главное, там записка одна была.
- Чья?
- Твоя.
- Брешешь, - грубо отрезала Майка. - Не писала я ему никогда.
- Кому не писала?
- Вадику, кому же ещё!
- Это точно. Писала ты другому. И тот её отдал Вадику. В записке и о нём кое-что было сказано.
Лицо у Майки пылало, глаза сузились от еле сдерживаемой ярости. Она, как видно, догадалась, о чём говорит Виталий.
- Отдал… - прошептала она. - Отдал, гадина…
- Отдал, - подтвердил Виталий. - Предал тебя и отдал. А уж Вадик будь здоров как её против тебя использовал бы. Да вот потерял.
- Уж будь здоров, - машинально подтвердила Майка и повторила, словно не в силах была этому поверить: - Отдал… - И вдруг зло и недоверчиво посмотрела на Виталия. - А чем, мальчишечка, докажешь?
- Чем? Да просто отдам тебе эту записку. На кой она мне? А тебе может пригодиться, если ты и в самом деле никому ничего не прощаешь.
Виталий снова сунул руку во внутренний карман пиджака и, достав оттуда записку, незаметно положил её перед Майкой, и она мгновенно смахнула её себе на колени. Она сделала это так поспешно, словно кто-то мог наблюдать за ними в это время и не должен был увидеть записку. Так, по крайней мере, показалось Виталию, и он невольно насторожился. Майка между тем, пробежав глазами записку, покраснела ещё больше и нервно сунула её в сумку.
- Теперь мне веришь? - спросил Виталий.
- Верю, - отрывисто сказала Майка, одним глотком жадно допив кофе из маленькой чашечки. - Ну, он у меня увидит клочок хмурого неба. Все они увидят… Теперь смеётся небось надо мной со своей стервой. Ну ладно. Вот только, - она с новым подозрением посмотрела на Виталия, - не пойму я что-то, тебе какой навар от всего этого требуется. Повозиться со мной хочешь?
- Нет.
- То-то. Хоть не соврал. Тогда чего тебе надо?
- Хочу, Маечка, чтобы ты над своей горькой жизнью задумалась. В двадцать два года можно ещё всё на свете поменять. Ты гляди, вокруг тебя сейчас одно зверьё да предатели. А тебе большой любви хотелось, красивой любви, преданной, честной. Её не там надо искать.
- Где же её искать, по-твоему?
- Могу показать, если пожелаешь. Ты ведь красавица. Тебе бы только чистую душу.
- Откуда её теперь взять, мальчишечка? - вздохнула растроганная Майка и потянулась за сигаретами. - Давно она уже испачкана.
- Нет, - покачал головой Виталий, тоже закуривая. - Душа, Маечка, одним удивительным свойством обладает. Она самоочищаться может. Если сам человек захочет, конечно. Знаешь, как лёгкие. Вот бросим мы с тобой курить - и они у нас сами от копоти очистятся. Понимаешь?