Когда Кикоев задал ему свой нахальный вопрос, Откаленко пожал плечами.
- Зачем колоть? Дружба с таким бандитом, как Заморин, вас и так подвела.
- Хороший парень, чего вы к нему привязались? - дерзко улыбнулся Кикоев, сверкнув ровными, белоснежными зубами.
- Хороший парень наган таскать не станет.
- А у него и нет его.
- Нашли, однако.
- Не его. Он разве не сказал?
- Не догадался.
- На понт взяли. Меня на это не возьмёте.
- Не собираюсь. Зачем с Замориным в Москву приехали?
- На экскурсию.
- По телеграмме от Махно? Экскурсия в чужую квартиру?
- Э, начальник, - укоризненно покачал головой Кикоев. - Или доказывай, или не говори. Телеграммы не получал. В чужой квартире не был. Сёмку знаю, Олега тоже. Не отказываюсь. И всё. За знакомство не сажают. Я наши замечательные законы знаю не хуже тебя, начальник.
Да, ситуация на допросе складывалась совершенно безнадёжная. Всё так и было, как сказал Кикоев: за знакомство не сажают. Как хозяин положения сказал. Откаленко смотрел в эти диковатые, чёрные, как угли, глаза, в которых то и дело вспыхивали наглые, вызывающе-насмешливые огоньки, и бессильная злость переполняла его. Ведь преступник сидел перед ним, опасный, дерзкий преступник. Но ухватить его было не за что, его предстояло отпустить, если… если только не дадут на него показания те двое. А телефон молчал, значит, те двое таких показаний не давали. Что же оставалось делать? Тянуть время? Начать разговор с другого конца? Лучше узнать Кикоева, спросить о родителях, о семье? Метались мысли в голове у Игоря. Редко метались они так растерянно, так нервно и суетливо, цепляясь то за одно, то за другое, сейчас, однако, одинаково бесполезное. Нет, тут надо было придумать что-то новое, найти какой-то неожиданный ход, какой-то слабый пункт, что-то… Но в голову ничего не приходило. Вот разве… А, чёрт! Надо же было продолжать допрос, пауза слишком, недопустимо затягивалась.
- Две судимости у тебя? - спросил Игорь.
- Точно, две, - охотно подтвердил Кикоев. - Больше не будет, не старайся. Сыт. И научился. Тут кое-чего, теперь варит. - Он ткнул себя пальцем в лоб. - Меня теперь, начальник, голыми руками не ухватить, понял? - продолжал куражиться Кикоев, сверкая чёрными глазами. - Чуть что, я на дно. Всё. Наших нет. Вот думаю, как отсюда меня выгонишь, я на юг подамся. Тепло, море, горы. Люблю. Пожалуй, там и останусь. - Он лениво потянулся.
Тут Игорь небрежно вынул из ящика стола бумажник и положил рядом с собой, словно приготовил его для чего-то, только время использовать ещё не настало.
В чёрных глазах Кикоева мелькнула насторожённость.
- Узнаешь? - кивнул на бумажник Откаленко.
- Вроде да, а вроде нет, - как-то криво усмехнулся Кикоев и попросил: - Поближе рассмотреть дай, точно скажу.
Он даже наклонился к столу, чтобы, взять бумажник.
Но Игорь строго сказал:
- Сидеть. Придём время, дам. Пока издали любуйся.
- Как хочешь…
Кикоев с напускным равнодушием пожал плечами. И вдруг, помолчав, сказал:
- Давай, начальник, выгоняй скорее. А то прокурору буду жаловаться.
- До прокурора у нас с тобой ещё время есть.
Игорь себя чувствовал сейчас, как когда-то в детстве, во время игры «жарко-холодно». Он вдруг заметил, как с появлением этого странного бумажника стало «теплее», явно «теплее». В допросе появился какой-то пульсирующий нерв. Кикоев почему-то забеспокоился.
Он метнул быстрый взгляд на бумажник.
- А зачем его вытащил?
- Так, - неопределённо ответил Игорь. - Чтобы полежал вот тут.
И он вдруг почувствовал, как забилось у него сердце. Становилось всё «теплее».
- «Полежал»? - хитро и зло переспросил Кикоев. - Врёшь, начальник. Ну, давай так. Не под твой замечательный протокол, конечно. Ты знаешь, у кого в квартире мы были, а?
- Знаю.
- Ни хрена ты не знаешь. Хочешь скажу? Вот этот бумажничек оттуда?
- Не-ет. Хозяин его в списочке не указал.
- Ясное дело. Не его он, понял? Я его в передней подобрал, на полу, под вешалкой. За какие-то сапоги там залетел.