- За даму, - весело провозгласил он.
Постепенно завязался разговор. Для начала Горохов пожаловался на жару и вытер платком красную, могучую шею.
- Хорошо, что жара, - рассеянно ответил Виталий.
- Это почему же? - не понял Горохов.
Виталий весело махнул рукой.
- Да так. Мысли вслух.
Они закурили. Горохов щёлкнул массивной зажигалкой и тут же спрятал её в карман. Виталий ни на секунду не задержал на ней взгляд.
Появился Алексей, поставил новую бутылку фруктовой воды и аккуратно, за кончик горлышка, прихватил пустую. Когда он ушёл, Горохов, вздохнув, хмуро и твёрдо спросил у Виталия:
- Ты вот что. Скажи, где Гошка?
- А я откуда знаю?
- Знаешь. Последним его видел. Выпить звал его?
- И что?
- А то. После этого его никто здесь не видел.
- А я-то при чём? - усмехнулся Виталий. - Интересное дело.
- Лучше не крути, - угрожающе предупредил Горохов. - Со мной такие номера не проходят.
- А какие с тобой проходят?
- До таких ты ещё не дорос. Говори, где Гошка?
- Вот пристал…
Виталий вздохнул и равнодушно обвёл глазами зал. Из дальнего его конца ему подал знак Алексей. И тогда Виталий зло сказал Горохову:
- Пошёл ты знаешь куда? Пока я тебе по роже не смазал.
- Чего-о?.. - опешил от неожиданности Горохов. - Ах ты, сучья тварь…
Он уже успел изрядно выпить. К тому же и появился в ресторане, как смог заметить Виталий, немало хлебнув ещё до этого. И вот сейчас всё выпитое ударило ему в голову. Толстые щёки, лоб, шея побурели от прилившей крови, носик, наоборот, побледнел и казался приклеенным, тёмные глаза налились яростью. Горохов приподнялся, наклонился через стол к Виталию и прошипел:
- А ну, повтори, чего сказал!
- Что, дядя, туг на ухо стал? - издевательски усмехнулся Виталий. - Очки надень.
- А-а, пад…
Горохов развернулся, и кулак его мелькнул перед самым носом Виталия, успевшего, однако, уклониться от этого сокрушительного удара. В тот же миг длинной своей ногой Виталий зацепил под столом ногу поднявшегося Горохова и рванул её к себе. Горохов потерял равновесие. С грохотом, ломая стулья, опрокинулся он на сидевших позади него за соседним столиком людей.
Раздались крики, женский визг. Разъярённый Горохов кого-то ударил, кто-то ударил его. Но драка не успела разгореться.
В зал вбежали два милиционера во главе с Филипенко, и Горохов опомнился, только когда его крепко схватили и вырвали из толпы.
У входа в ресторан стояла милицейская машина. Горохова и двух мужчин, на которых Горохов упал и одного из которых ударил, а также двух их спутниц увезли.
Ещё когда только возникла драка и подоспевшие милиционеры схватили Горохова, Виталий увлёк Майку в сторону, и они незаметно выскользнули из ресторана. Теперь они из-за кустов наблюдали, как уехала машина.
- Сгорел Горох, - сказал Виталий. - Не жалко тебе его?
- Пусть они все сгорят, - устало махнула рукой Майка. - И я с ними. Жить больно тошно мне, мальчишечка.
- Остальным-то за что гореть?
- За дело. Я-то знаю. Сама небось билеты на три части рву.
- Какие билеты?
- А, господи! Не видеть бы мне их больше. Каждое утро выхожу из дому и не знаю, куда попаду: на работу или в тюрьму. Это жизнь, по-твоему?
- Сама выбирала.
- Во-во. Сама и плакать буду. Никто другой обо мне не поплачет. Некому.
- Зато я тебя, Маечка, не оставлю.
- Нужен ты мне!
- Нужен, - убеждённо ответил Виталий. - Увидишь.
Майка с удивлением посмотрела на него и сказала:
- Чудной ты какой-то. Ну ладно. Я пошла. Ты меня не провожай.
Она ушла.
Виталий ещё постоял некоторое время возле кустов, из-за которых они с Майкой смотрели только что на милицейскую машину, потом медленно направился в сторону ближайшей аллеи, которая вела к выходу из парка.
Филипенко уже знал, как поступить с задержанным Гороховым. Убийство можно было считать раскрытым.
Совещание началось информацией Эдика Албаняна. Он говорил, как всегда, азартно, глотая слова и помогая себе выразительными жестами.
- Я всё-таки туда залез, конечно! Отстоял два часа в очереди и залез. Но не зря стоял, не зря! Сначала мне повезло, конечно. Но не каждому везёт! Везёт тому, кто старается, я так всегда говорю.
- Верно, верно, - усмехаясь, кивнул Цветков, по привычке раскладывая перед собой карандаши, это каким-то образом помогало, видимо, ему слушать. - За старание и ценим, - добавил он.
- И за выдающийся талант, - не преминул вставить Лосев.